28 марта 2024 19:44 О газете Об Альфе
Общественно-политическое издание

Подписка на онлайн-ЖУРНАЛ

АРХИВ НОМЕРОВ

Автор: Егор Холмогоров
АДМИРАЛ ОКЕАНА

28 Февраля 2010

(Продолжение, начало в №2 2010 г.)

Всего одного такого события хватило бы, чтобы перечеркнуть карьеру, а, в иные времена, и жизнь. Однако Горшков с «устрашающей эффективностью» шел вперед. Его двигали именно потому, что он не был похож на тех начальников, с которых было принято (и осмысленно) спрашивать жизнью. Сергей Георгиевич не столько «командовал», сколько учил и учился, умел делать выводы и из побед, и из поражений, заставлял подчиненных осваивать новую технику, новые методы, разбираться в теории. Редко на тогдашнем советском флоте можно было найти практического командира, который… читает лекции подчиненным. Даже во время войны, получив недолгий отдых в связи с ранением, он требует у ординарца в больницу книги Ф. Ф. Веселаго, С. О. Макарова, А. Т. Мэхена, И. С. Исакова, В. А. Белли, Н. А. Бологова, Х. Вильсона, Дж. Корбетта, О. Грооса, П. Кеппена, Г. Ньюболта, Р. Фирле (что удивительно, почти всё удается найти), а затем пишет теоретическую работу, подводящую итоги десантным операциям Азовской флотилии. В 1954 командующий Черноморским флотом Горшков пишет секретную монографию: «Общие особенности ведения морских операций в условиях применения ядерного оружия».

Именно ясное теоретическое видение, интеллектуальный подход к строительству военно-морского флота, умение ставить самому себе и реализовывать такие, к примеру, задачи, как проведение «учений с исследовательскими целями» (Горшков впервые провел такие учения на ЧФ в 1953 году, а в годы его главкомства они стали обычным делом на флоте), и «выталкивали» Горшкова наверх вопреки сопротивлению «судьбы» и интенсивной конкуренции со стороны коллег-адмиралов, зачастую бывших гораздо более «любимыми», «популярными», «харизматичными» командирами.

Умение играть и выигрывать в этой конкурентной борьбе также относилось к сильным сторонам личности Сергея Георгиевича, хотя и навлекло на него немало посмертных обвинений — и в несправедливости к смещенному предшественнику Н. Г. Кузнецову, и в «подавлении» оппозиции в лице адмиралов Холостякова и Чабаненко, и в соучастии в уничтожении Хрущевым надводного флота, и в мнимом «сопротивлении строительству полноценных авианосцев». Человек абсолютно закрытый и архиосторожный, Сергей Георгиевич был великолепным политиком. Он умел достигать власти и её удерживать. Для тех, кто оказывается у такого политика поперек пути, это свойство малоприятно. Но для человека, который имеет ясное видение и цели, которые может осуществить только обладая полнотой власти, умение эту власть сохранять и удерживать является благом.

Только находясь в должности главкома ВМФ три десятка лет, Горшков смог провести все задуманные им преобразования — добиться реабилитации идеи сильного надводного флота после хрущевского погрома, создать океанские силы и средиземноморскую эскадру, выработать формы применения флота в холодной войне, воздать и внедрить новую океанскую стратегию, и, наконец, внедрить те самые авианосцы, в противодействии строительству которых его сейчас модно обвинять. Для того, чтобы этого добиться Горшкову приходилось отступать, изворачиваться, хитрить, кривить душей, и поддерживать решения, противоречившие его убеждениям, допускать личные несправедливости (как с тем же Кузнецовым). И всё таки, добиваться своего.

И эта его тактика, основанная, в частности, на умение максимально использовать возможности, которые предоставляло ему золотое десятилетие, когда во главе вооруженных сил СССР стояли три боевых товарища по боям за Новороссийск — Главковерх Л. И. Брежнев, министр обороны маршал А. А. Гречко и главком ВМФ С. Г. Горшков, подарила стране могучий океанский флот в составе которого были и АПЛ, и дизельные ударные подводные лодки, и ракетные крейсера, и «протоавианосцы», и полноценные десантные силы и морская пехота. К концу эпохи Горшкова советский флот выходил на создание полноценных АУГ, многоцелевых ударных АПЛ и на превосходство по стратегическим АПЛ. Этот флот имел точки базирования во всех интересовавших его районах мирового океана, а американские аналитики начинали всерьез беспокоится, не подходит ли к концу эра американского морского могущества и пугали свои правительства компьютерно просчитанными прогнозами поражения американского флота в столкновении с советским ВМФ. Всё это стало возможно именно потому, что политик, мыслитель, интеллектуал и организатор сумел в течение длительного времени сохранять практически «монархическую» власть над военно-морским флотом сверхдержавы.

Лишь к концу «эры Горшкова», после смерти А. А. Гречко, его «монархия» в флотских вопросах была поколеблена тандемом из министра обороны Д. Ф. Устинова и начальника Генштаба маршала Н. В. Огаркова. Есть какая то горькая несправедливость судьбы в том, что два выдающихся интеллектуала и мыслителя — С. Г. Горшков и Н. В. Огарков так и не поняли друг-друга, а их «доктрины» вступили в фактическую конкуренцию. Во имя «континентальной» стратегии Огаркова, основанной на укреплении стратегических ядерных сил и ПВО, планировании европейского конфликта с применением тактического ядерного оружия и ракет средней дальности, урезались средства на создание флота, на океанскую стратегию, и, в частности, принесена была в жертву (хоть и не навсегда) авианосная программа.

Противникам адмирала Горшкова, часто не брезговавшим никакой клеветой в его адрес, удалось, в частности, наполнить статьи, исследования, энциклопедии, утверждениями, что он противился строительству советских авианосцев. Что якобы именно по его инициативе развитие авианосных сил свелось к самолетам вертикального взлета и посадки (кстати, интересный вопрос, почему те, кто любят смеяться над «протоавианосцами» проекта 1143 класса «Киев» и их многострадальными Як-38, забывают о той роли, которую сыграли английские самолеты вертикального взлета и посадки «Си Харриер» в Фолклендской войне?) Между тем, Горшков систематически шел на компромиссы с представителями мощного «антиавианосного лобби», которое сформировалось в военной среде еще в 1950 е годы и торпедировало любые работы в этом направлении. Но шел он на эти компромиссы только для того, чтобы добиться возвращения вопроса об авианосцах на повестку дня уже на следующем этапе обсуждения.

Кто на самом деле противился полноценному выравниванию советского и американского флотов? Ответа на этот вопрос долго искать не нужно. Достаточно открыть, к примеру, мемуары адмирала Амелько, убранного Горшковым из руководства ВМФ, и назначенного помощником начальника Генштаба маршала Огаркова, чтобы прочесть о том, сколь мощным было «антиавианосное лобби»:

«Еще в 1976 году в Ленинграде был создан проект атомного авианосца, который был представлен в ЦК КПСС. Лишь через два года вышло наконец то решение ЦК КПСС, в котором указывалось: «… в связи с большой стоимостью (около 4 миллиардов рублей по ценам того времени) и неясностью предназначения все работы по созданию такого корабля прекратить». Я не знаю авторов этого разумного решения, но оно свидетельствует о том, что в нашем высшем партийном органе были и здравомыслящие люди. Хотя такое решение весьма огорчило Горшкова, работы по перепроектированию он не остановил. Появился исправленный проект корабля, на сей раз водоизмещением около 72 тысяч тонн с атомной энергетической установкой, катапультным взлетом 36 боевых самолетов, а всего около 60 летательных аппаратов, в том числе 16 вертолетов противолодочной обороны.

Новый проект на коллегии не обсуждался. И маршал Огарков, и я, его заместитель, были противниками этого проекта. Негативно отнеслись к нему и другие заместители начальника Генштаба — В. И. Варенников, В. Я. Аболинс, А. И. Белов, начальник Главного политуправления СА и ВМФ А. А. Епишев и многие другие. Видимо, это и явилось причиной того, что Устинов отказался от обсуждения. Думается, и оформление заказа на начало строительства было подтасовано.

Ежегодно аппарат заместителя министра обороны по вооружению составлял план поставок вооружения оборонной промышленностью на очередной год, в том числе и кораблей. Подписанный начальником Генерального штаба этот план заместитель министра по вооружению передавал в канцелярию министра обороны, а затем он направлялся в ЦК КПСС на одобрение. В 1987 году маршал Огарков в представленном ему плане поставок на 1988 год обнаружил следующую запись: «… начать строительство атомного авианесущего корабля проекта 1143.7». Кто внес этот пункт в план, установить так и не удалось».

Как видим, не Горшков, а именно группа начальника Генштаба, ответственна за то, что к моменту распада СССР, авианосные силы страны так и не были достроены, а после этого распада подверглись распилу и распродаже. Но кто же был прав в этом споре военных титанов — Горшкова и Огаркова. Второго еще в начале 1990 х записали в великие евразийские стратеги и чуть ли не лидеры «тайного евразийского ордена». Первого, однако, даже в страшном сне не назовешь «атлантистом», каковым Горшков не был и не мог быть. Чтобы ответить на этот вопрос, посмотрим на суть военной стратегии адмирала Горшкова.

ПОБЕДИТЕЛЬ В ХОЛОДНОЙ ВОЙНЕ

Гений адмирала Горшкова как мыслителя и стратега состоял в том, что он раньше многих осознал природу военных конфликтов атомного века и, в частности, политическую природу холодной войны как большой стратегической игры без решающего боевого столкновения.

В то время как многие генералы, маршалы, адмиралы, конструкторы и члены политбюро бились над вопросом: как мы будем воевать с американцами, Горшков, не забывая о боевом применении флота, больше озабочен был вопросом как сделать флот реальным политическим оружием державы в мирное время. Советский флот эпохи Горшкова строился прежде всего как инструмент холодной войны.

Сам адмирал писал в своих личных заметках вполне откровенно: «Единственный вид ВС, который способен активно поддерживать нашу политику в холодной войне мирного времени — это флот. И для этого надо иметь корабли». В то время как танки, самолеты и даже ядерные ракеты могли стать лишь пассивным элементом сдерживания в ходе глобального конфликта, были, по сути, заготовкой впрок, на случай, если Третья мировая война все таки начнется и перейдет в горячую фазу, советский флот, с выходом в океаны, способен был стать инструментом решающего политического влияния, подобно тому, как таким инструментом был американский флот.

Хрущевский разгром флота завершился в 1962 году, когда в ходе карибского кризиса советский лидер обнаружил, что советской морской мощи, которую можно было бы противопоставить американской морской блокаде Кубы, попросту не существует. Из 4 посланных на Кубу советских подводных лодок к «Острову свободы» смогла прорваться лишь одна. Никаких других средств прорыва не оказалось вообще. Защитить советские океанские перевозки между полушариями было нечем. И тогда беспокойный Никита начал требовать от Горшкова вещей, прямо противоположных тем, которые требовал всего два года назад — создавать большой океанский флот, быть с американцами на равных в море. Выходить на военно-морской паритет после погрома приходилось практически с нуля.

Но адмирал Горшков добился результата в кратчайшие сроки. Им были разработаны основы боевого применения флота в условиях холодной войны, «боевой службы» флота. Точкой интенсивного давления на американцев стало Средиземное море — временная группа наших кораблей, преобразованная в 1967 году в Средиземноморскую эскадру, буквально села на хвост 6 му флоту США. Она осуществляла слежение за американскими ПЛАРБ, в районе, где те могли подойти на опасно близкое расстояние к советским границам, держала на прицеле американские авианосцы, а главное — обозначала, о стратегическое присутствие на расстоянии вытянутой руки в том регионе, где в 1950 80 е годы завязывались большинство дипломатических и военных конфликтов Холодной войны. Горшков связал американцам руки на море в том самом месте, где они в наибольшей степени нуждались в этой свободе рук. Вместо «большой дубинки» США вынуждены были идти на сотрудничество и, к примеру, в 1967 году американцы доказывали несправедливость египетских обвинений в участии американских авианосцев в войне на стороне Израиля, ссылаясь на то, что советской эскадрой подобные враждебные действия были бы зафиксированы.

На грани войны и политики была и разработанная в штабе Горшкова технология слежения советских подводных лодок за американскими АУГ, с тем, чтобы уничтожить авианосцы в случае начала общего конфликта. С точки зрения военно-морского искусства подобная технология была, быть может, и несовершенным паллиативом отсутствия у советского флота собственных АУГ, плодом «подводной стратегии» проповедовавшейся Хрущевым. Но как политический ход непрерывно ощущавшееся американцами присутствие советских подводников было, несомненно, одной из самых удачных находок эпохи Холодной войны. «Большой советский брат» непрерывно держал американские авианосцы на прицеле. И ощущать себя в таких условиях полноценными хозяевами морей в этих условиях было проблематично.

1970 год ознаменовался масштабными маневрами «Океан», охватившими акватории Атлантики и Тихого океана и семь морей, включая Северное, Средиземное, Японское и Филиппинское. Манёвры означали, что теперь у Океана два хозяина. А следовавшие за этим годы расцвета мнимого «застоя» (когда застой был действительно мнимым, а СССР на фоне масштабного «вьетнамского» кризиса США становился сверхдержавой № 1) Горшкову удалось создать петлю советских военно-морских баз («пунктов материально-технического обеспечения») вокруг всей планеты: на Кубе (Сьенфуэгос), в Польше (Свиноустье), ГДР (Росток), Финляндии (Порккала-Удд), Сомали (Бербера), Вьетнаме (Камрань), Сирии (Тартус), Йемене (Ходейда), Эфиопии (Нокра). Все четыре океана оказались покрыты опорными точками нашего флота.

«Слепой зоной» оставались лишь южные районы мирового океана, но после того, как СССР отыграл в свою пользу развал Португальской империи в 1977 году, советский флот начал обживаться и в Анголе и в Мозамбике. Если вспомнить, что много раз в истории поднимался вопрос о строительстве дубля Панамского канала через Никарагуа, то нетрудно представить себе, какую нервозность должен был вызвать в Вашингтоне переход в советский лагерь именно этой страны. Учитывая исключительную интеллектуальную мобильность Горшкова, его способность увлекаться новыми неожиданными проектами, вроде экспериментов по созданию искусственных островов в океане (а эксперименты эти советским флотом проводились и были заброшены исключительно потому, что вопрос базирования удалось в итоге решить гораздо проще), то нет сомнения — идея «Никарагуанского канала», который находился бы вне контроля США, его бы заинтересовала.

Таким образом, к концу 1970 х, Горшков, следуя классическим правилам стратегии «морской державы», окружил США на всех океанских направлениях. Со вступлением в конце 1980 х в строй авианосцев проекта 1143.5 (пионером был «Рига», нынешний «Адмирал Кузнецов») и вводом многоцелевых АПЛ проекта 949 («убийц авианосцев»), зависящие от океанских коммуникаций США оказались бы в исключительно сложном положении. Рассуждая о планировании операций советского флота на этом этапе Горшков уже мог рассуждать не только об операциях «флот против флота», но и об операциях «флот против берега», то есть о возможности непосредственного воздействия советского флота на территорию вероятного противника. В борьбе за морскую мощь, используя исключительно инструменты холодной войны, СССР, руководствуясь стратегией адмирала Горшкова, безусловно переиграл США.

С конца 1970 х американцы вынуждены были сменить стратегию на, как это ни парадоксально, континентальную. СССР была навязана война в той едва ли не единственной стране мира, где «аргумент Горшкова» никакого значения не имел — в Афганистане. «Ограниченный контингент» увяз в наземной и «стингерной» войне. Само принятие вызова на этом театре военных действий, где СССР не обладал инструментами ограниченного вмешательства в виде флота, оказалось поражением. Затем, тот же политический обходной маневр был проведен в космосе, точнее говоря — в пиаре… Американцы создали миф о СОИ, создав мнимую на тот момент опасность нивелировки советского ядерного превосходства. Проиграв как «талассократия», американцы попытались отыграть позиции в качестве «аэрократии» и «космократии».

На этом направлении и попытался оказать им противодействие маршал Огарков с его программой создания высокоавтоматизированных систем управления советскими вооруженными силами, создания политической угрозы Европе с помощью размещения против нее ракет средней дальности, укрепления сил ПВО, планирования превентивных ударов. Всё это была совершенно справедливая постановка вопросов, но она исходила из неверных предпосылок. А именно из доверия той эскалации, на которую пошли в 1980 х годах проигравшие классическую холодную войну США. Советские военные стратеги начала 80 х готовились к настоящей войне, имея дело с грандиозным политическим блефом и, одновременно, увязнув в горной войне на третьестепенном направлении (впрочем, в этом увязании не было ни малейшей вины советского начгенштаба, скорее он и его идеи стали заложниками этой ситуации). Вместо того, чтобы инвестировать в победу (а инвестиции в флот были именно инвестициями в победу), советская военная машина вынуждена была инвестировать в собственное поражение. Выиграть чужую войну адмирал Горшков уже не мог. Попросту не имел полномочий.

Но, чтобы убедиться в громадности оставленного им наследства, достаточно оценить итоги рецидивной «холодной войны» 2008 года, центральным событием которой стала горячая война 08.08.08. Одержав победу в локальном конфликте, Российская Федерация должна была, однако, вести ожесточенную борьбу за международное невмешательство и за признание результатов этой победы. И в этой борьбе в ход шли почти исключительно «аргументы Горшкова». Наличие на Черном море крейсера «Москва», который в одиночку перевешивал любую по численности и тоннажу морскую группировку, которую могли ввести страны НАТО в Черное море, не нарушая конвенции Монтре, практически исключило непосредственную помощь США Грузии. «Демонстрация флага» (строго по заветам Горшкова) в Западном полушарии, у берегов Венесуэлы и Никарагуа, продемонстрировала способность Москвы создать напряжение у американских границ неядерными средствами. Именно остатки «горшковского» флота (а это, увы, и в самом деле лишь жалкие остатки), позволили российской дипломатии свести безусловно в свою пользу опаснейший внешнеполитический кризис. Не будь этого инструмента холодной войны, и победу в войне горячей пришлось бы закусить дипломатическим поражением.

Итак, основой морской доктрины адмирала Горшкова было понимание флота не только как военного, но и как политического инструмента. Мощь военного флота, его готовность нанести поражение флоту противника, сорвать ракетно-ядерный удар с морских направлений и нанести свой собственный, является не самоцелью, а политическим инструментом укрепления мощи государства. Чем сильнее флот великой державы, тем большего она может добиться не прибегая к вооруженной силе, или локализовав её применение. Напомним еще раз собственные слова адмирала Горшкова: «Единственный вид ВС, который способен активно поддерживать нашу политику в холодной войне мирного времени — это флот». Сегодня этот завет строителя великого океанского флота России актуален как никогда.

(Продолжение в следующем номере)

Оцените эту статью
3642 просмотра
нет комментариев
Рейтинг: 5

Читайте также:

Автор: В.Л. Дмитриев
28 Февраля 2010

С ОПОРОЙ НА ШТЫКИ

Автор: Александр Арфанов
28 Февраля 2010
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ КУОСА

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ КУОСА

Написать комментарий:

Общественно-политическое издание