Автор: ДМИТРИЙ КОНЯХИН

ЗАСТАВА ГЕРОЕВ - 2

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО.

НАКАНУНЕ

7 июля мы получили задание выехать на 8-ю заставу Пянджского отряда. Это место находилось неподалеку от 12-й заставы Московского отряда. Оказалось, что пограничники заманили в засаду бандитский караван.

Командование группы российских пограничных войск решило зримо продемонстрировать местной общественности успехи в деле охраны границы с Афганистаном. По приказу начальства была организована выставка, где были представлены вещественные доказательства разгрома банды.

На плацу пограничники расстелили брезентовые полотна, на которых были разложены горы трофейного оружия, портативные радиостанции, взрывчатка.

Неподалеку лежали на отдельном брезенте убитые в этом бою моджахеды. Это были мужчины на вид от шестнадцати до сорока лет. Я насчитал около двадцати тел. Многие были обезображены от взрывов и пуль. Картина получилась жутковатая.

На мероприятие приехали журналисты местных газет. Для них ничего удивительного не произошло. Обычные будни гражданской войны.

В начале июля на 12-ю заставу приходил представитель афганской стороны по имени Шабоз. Предлагал совместно охранять границу от «вовчиков» (ваххабитов). Эту странную идею никто всерьез не рассматривал. Вскоре пограничники зафиксировали, что за заставой ведется скрытое наблюдение.

В воскресенье 11 июля (за два дня до трагедии) на заставу приехал комендант. Он увидел, что в окопах по периметру заставы разложены боеприпасы. На войне так поступают в боевых условиях, ожидая внезапного нападения врага. Офицер приказал «срочно навести образцовый порядок», убрать все на склад. Все было незамедлительно исполнено.

Герой России Андрей Мерзликин через много лет рассказал мне о других странных событиях, которые происходили на заставе в первой половине июля 1993 года.

— У меня на складе АТВ жила кобра. Я разбавлял сухое молоко и из блюдечка подкармливал ее. Неожиданно она куда-то пропала. Еще на заставе жил варан по прозвищу Шурик. Убежал. Даже крысы исчезли.

За сутки до нападения вся живность покинула 12-ю заставу. Молодой офицер не придавал всему этому никого значения. Занимался с солдатами боевой и политической подготовкой, укреплял и обустраивал родную заставу.

Ни Михаил, ни Андрей, ни солдаты-срочники не догадывались, что скоро произойдут главные события в их жизни.

«ПРЯМО ПО ЗАСТАВЕ БЕЙТЕ…»

Рано утром 13 июля мы с Александром Здановичем должны были вылететь в Москву. В гостиницу за нами приехал встревоженный офицер, который рассказал нам, что на участке 12-й заставы произошел прорыв границы. Идет бой. Связи с пограничниками нет. На выручку нашим идет группа разблокирования под командованием начальника отряда Василия Масюка.

По словам офицера, в ближайшее время из аэропорта на место событий должен вылететь вертолет с врачами из пограничного госпиталя.

Мы поехали на вертолетную площадку, где встретили ожидающего борт военного доктора Дмитрия Конева. С ним нам не раз приходилось встречаться на границе.

Первоклассный хирург, старший лейтенант Конев при необходимости мог быть полноценной боевой единицей. Он — герой одного из снятых нами материалов.

Пилот прилетевшего вертолета строго поинтересовался, включены ли мы со Здановичем в полетный лист. Мой коллега сделал суровое лицо.

— Все после, командир. У меня приказ командующего лететь твоим бортом. Если хочешь, позвоню ему с КДП, дам тебе трубочку.

Доктор Конев принял нашу игру и убедительно кивал головой в знак подтверждения.

Летчик поверил нам. Вертолет взял курс на 13-ю заставу «Иол», что примерно в двадцати пяти километрах от Саригора.

На «Иоле» было оживленно. Около заставы стояли группы вооруженных таджиков в гражданской одежде. Они что-то обсуждали между собой, размахивали руками. Это были местные охотники.

Неожиданно мы услышали шум приближающейся колонны. Это была подмога из Московского отряда во главе с подполковником Масюком.

С Василием Кирилловичем у нас за время командировок сложились очень хорошие отношения. Совсем недавно он провожал нас из отряда в Москву и желал счастливой дороги.

Я понял, что мы стали свидетелями очень важных событий. Старался снимать длинными планами, чтобы ничего не упустить. Лишь бы хватило пленки и аккумуляторов!

Моя портативная камера оказалась очень удобной. Это позволяло быть в гуще событий и в то же время никому не мешать.

По команде Масюка десант разделился на группы. Часть осталась на броне. В их задачу входило продвижение колонной в сторону заставы по мере разминирования.

Лица солдат были как-то по-особенному сосредоточены и напряжены. Бойцы ДШМГ должны были идти по горам, сбивая засады душманов с господствующих высот. Остальные силы по замыслу командира должны были двигаться следом.

Я подробно фиксировал каждый этап операции. Очень боялся упустить что-нибудь важное.

В воздухе стоял смрад. Небо стало грязно-серым. От выстрелов и разрывов загорелась высохшая под палящим солнцем трава. Горы мгновенно почернели.

Вдруг мы увидели издалека группу оборванных, окровавленных людей. Они махали нам руками, подавали какие-то знаки. Масюк ускорился и стал спускаться к ним по склону. Я едва поспевал за ним, чувствовал, что должно произойти очень важное событие.

— Врача сюда, быстро, — на ходу отдавал приказания командир.

От группы тяжелораненых, едва державшихся от усталости на ногах пограничников, к Масюку направился человек в изорванном камуфляже.

— Застава, равняйсь! Застава, смирно! Товарищ подполковник, личный состав 12-й заставы, оставшийся в живых, находится перед вами. Заместитель начальника заставы лейтенант Мерзликин.

Строй вздрогнул, и взрослые парни в солдатском камуфляже зарыдали в голос, как дети. Ничего подобного по накалу эмоций я за всю свою жизнь никогда больше не видел.

В глазах израненных солдат-пограничников в этот момент были и радость от встречи своих, и горечь по погибшим в бою товарищам, и удивление от того, что им все-таки удалось выбраться из кромешного ада.

Мерзликин был контужен. Он заикался, говорил громко, хотел рассказать командиру как можно больше.

— Бейте по заставе… Прямо по заставе бейте… Там духи…

Андрей пытался рассказать подробности боя, но понять его становилось все труднее. Тяжелая контузия давала о себе знать.

— Борин… Рядовой Борин… В него граната попала… А он стреляет…

Сергею Борину оставалось служить всего четыре месяца. Через много лет я случайно увидел письмо, написанное им в родной Ижевск в начале службы: «…На заставе нас всего 38 человек. Коллектив дружный. Все парни нормальные. Частенько ходим в наряды. Горы здесь красивые, но ходить по ним очень тяжело. Устаешь так, что на заставу одни уши приходят да полста кг, которые на них висят, не считая боеприпасов и автомата…»

Правда, не похоже на откровения супермена?

Обычный русский парень. Ему присвоили звание Героя России. Посмертно.

ТЯЖЁЛЫЙ БОЙ

Отряд продвигался медленно. На дороге были обнаружены несколько фугасов. Один раз прилетала пара «горбатых» и отработала по противнику реактивными снарядами.

В горах трудно определить истинное расстояние. С одной из высот, с которой только что десантно-штурмовая группа капитана Басманова выбила бандитов, я увидел через длиннофокусную оптику здание заставы. Оно еще не было охвачено огнем.

Казалось, еще одно усилие, и мы войдем на Саригор. Это была иллюзия. Мы добрались до цели только к вечеру.

При отступлении душманы подожгли казарму. Все было объято огнем. Рвались боеприпасы. В отсветах языков пламени у входа на заставу мы увидели первых погибших. Двое пограничников лежали на камнях около развернутого АГС. В одном из них Масюк сразу узнал начальника заставы Михаила Майбороду.

— Эх, Миша… Я ж тебя только два дня назад с 25-летием поздравлял…

Передвигаться по территории заставы ночью было крайне опасно. Осмотр заставы Василий Кириллович начал часа в четыре утра, когда начало светать. У него еще оставалась маленькая надежда, что масштабы случившейся трагедии не столь велики.

Я шел следом за ним. Знал по опыту, что в такие моменты нужно снимать, не выключая камеры. Каждая мелочь может в таких случаях оказаться важной.

Стали попадаться убитые. Видно было, что бой был очень тяжелым, кругом валялись стреляные гильзы.

Боевики, уходя с заставы, на всякий случай сделали грязную работу. Все погибшие были добиты контрольным выстрелом в голову. Стреляли даже в мертвых.

Масюк стиснул зубы и обернулся в мою сторону:

— Снимай, Дима! Все снимай! Это все должны увидеть…

«ЧЁРНЫЙ ТЮЛЬПАН»

15 июля мы были в Душанбе. Готовились к отъезду домой. С утра нас вызвал начальник разведки погранвойск Александр Александрович Беспалов. Он срочно прилетел из Москвы в составе большой комиссии. Приказал показать отснятое. Я дал ему камеру и наушники.

Генерал был первым зрителем нашего материала. Время от времени он ставил камеру на паузу и просил пояснений. Мы, как могли, рассказывали про обстрелы, про фугасы на дороге, про связь, которая в горах работает отвратительно. Про все, что увидели своими глазами.

Александр Александрович очень переживал случившуюся в горах трагедию. Лицо его стало серым, а взгляд каким-то отрешенным. Было понятно, что будут сделаны очень серьезные выводы.

Летели домой пограничным транспортным Ил-76. В девяностые эти воздушные трудяги использовались для пассажирских перевозок пограничников и их семей в Россию.

Я заранее упаковал свою «ляльку» в дорожную сумку. Несмотря на все мои предосторожности, камера во время съемок все же забилась песком и пылью. Решил больше ее не трогать, чтобы не испортить свой любимый инструмент.

Под палящим солнцем мы стояли на летном поле и покорно ждали, когда экипаж пригласит нас на посадку. Среди улетающих было много семей отпускников с маленькими детьми. На жаре малыши капризничали, их родители нервничали.

Вдруг из глубины самолета вышел православный священник в полном облачении. Моему удивлению не было предела. Для охваченного гражданской войной Таджикистана это было очень непривычно.

— Батюшка ребят с 12-й отпевал… Мы «двухсотых» повезем… «Черный тюльпан»… — услышал я за спиной чей-то голос.

До сих пор не могу простить себе, что не сумел запечатлеть этот печальный эпизод фронтовой жизни.

До Москвы летели молча. Каждый думал о своем. Сквозь ровный гул моторов слышался плач уставших от полета детей. «Чёрный тюльпан» вез павших героев домой.

ТРИДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

До деревни Ибредь Шиловского района Рязанской области из Москвы шесть часов пути на автомобиле. Жители столицы добираются сюда очень редко. Туристических мест поблизости нет. Обычная российская глубинка.

Год назад здесь случилось очень важное событие. Открыли памятник герою 12-й заставы Игорю Филькину. В его честь назвали и место, где поставили памятник. Теперь это площадь Игоря Филькина.

Герой родился в Ибреди. Здесь учился. Пошел работать на местный завод. В 1991-м отсюда уходил служить в погранвойска. В 1993-м всей деревней хоронили пограничника в райцентре, соседнем селе Шилово.

Деньги на памятник собирали всем миром. Набрали, сколько получилось. Для того, чтобы пригласить именитого скульптора, было явно маловато.

Нелегкий авторский труд взял на себя местный священник отец Владимир. Получилось очень хорошо, с особой душевной теплотой.

Когда памятник торжественно открывали, батюшка очень волновался:

— Таких дней в моей жизни можно по пальцам пересчитать… Венчание с женой… Рождение сына… Теперь вот ещё этот памятник… Ради этого стоит жить.

P. S.

Сегодня границу с Афганистаном охраняют таджикские пограничники. Они помнят подвиг наших ребят.

Застава имени Двадцати пяти героев построена на горе неподалеку от кишлака Саригор.

На территории — сад из двадцати пяти деревьев и памятная доска с именами героев. Там всегда цветы. 

 

Площадки газеты "Спецназ России" и журнала "Разведчик" в социальных сетях:

Вконтакте: https://vk.com/specnazalpha

Одноклассники: https://ok.ru/group/55431337410586

Телеграм: https://t.me/specnazAlpha

Свыше 150 000 подписчиков. Присоединяйтесь к нам, друзья!