Автор: АЛЕКСАНДР ХОДАКОВСКИЙ

ВОЙНА МИРОВ

Фото: 9 мая 2014 года Мариуполь был одним из тех городов Украины, который дал отпор нацистам, захватившим власть в Киеве в результате госпереворота. И именно тут пролилась первая жертвенная кровь. Через восемь лет город освобождён от Бандеры

Как поэтично можно назвать банальную сдачу в плен: «Высшим военным командованием был отдан приказ командирам подразделений, находящихся на «Азовстали», сохранить жизнь личного состава. Идет операция по спасению заблокированных на территории завода защитников Украины».

Иными словами, мы поставили противника в такое положение, что перспектива у него была только одна: или смерть, или белый флаг. Выбор пал на второе, оставалось только красиво это все обставить, чтобы подать обществу не в виде поражения, а в виде победы. Вот в этом отличительная черта современного мира с его сползанием из реальности в виртуальность, где, правильно жонглируя словами, можно искажать смыслы, как угодно.

А реальность такова: несмотря на трудности и недоработки начала операции — в честном и упорном бою мы победили противника, имевшего все преимущества: и численный состав, не уступавший нашему, и условия войны, где они в обороне, а мы в наступлении, и город, который должен был стать для нас «вторым Грозным»… Это еще не победа в войне, но это положительный пример, который имеет немалое значение.

СТЕРВЯТНИКИ

Вижу тенденцию, которая вызывает у меня возмущение: противники действующей власти, не скрывающие своего негативного отношения к Верховному Главнокомандующему, ставят перед ним самые радикальные задачи в этой войне. Из их уст сладкой патокой льются лозунги о войне до победного, обозначая их как самых «патриотных патриотов», и в то же время теми же устами они выделяют густую пасту дерьма в адрес тех, кто должен им эту победу обеспечить.

Как? Одной рукой вы подрываете авторитет высшего командования, а другой толкаете в спину в направлении фронта тех, кто должен ходить под началом этого командования? Бесовщина! Лукавство и лицемерие! Какая мотивация будет у страны, читающей «патриотных патриотов», воевать, когда их усилиями порождается неверие в своих поводырей?

На фронте интернета нет, и солдаты воюют, получив приказ и находясь под управлением непосредственных командиров, а не под воздействием интернет-генералиссимусов, — но в тылу-то интернет есть! И те, кому предстоит идти в зону спецоперации, и их близкие, начитавшись дерьма про командование, будут иметь вполне определенное настроение: мы готовы за Родину, но пока Родина представлена таким, дескать, руководством, — мы лучше напишем заявление об отказе…

На самом деле не победа в войне их интересует, а свои политические перспективы. Почуяв запах открывающихся «возможностей», эта публика, готовясь и готовя внутриполитические «качели», занимает выгодное для себя положение: задрав планку на максимум, любое недотягивание до планки она будет трактовать, как «зраду», и строить на этом свою политическую платформу.

А победа, на самом деле, их интересует в последнюю очередь. Равно как и потери, которые ради нее могут быть понесены… Стервятники.

ПЕРЕСМОТРЕТЬ ПОДХОД

Начинаю наблюдать в себе синдром раздвоения личности: инерция думать об украинцах, как о наших пусть и заблудших, но братьях, натолкнулась на встречный поток нынешних проявлений с их стороны. Казалось бы, — а чего ожидать? Мы объявили спецоперацию, они считают, что воюют за свою землю — все, вроде бы, закономерно. Так, да не так.

Здесь нет пресловутой линейной логики, здесь нечто иное… Когда они кричат, что не простят нам бомбежки, — мы задаем встречный вопрос: а себе вы простили бомбежки нас? Они не слышат, просто отказываются воспринимать, как будто мы заслуживаем, а они — нет.

Речь идет о кардинальном изменении их сознания, которое выводит нас за границы здоровой логики. За этими границами находится и наше представление о том, что мы носители одной ментальности, одного культурного кода.

Нас учили, что язык — носитель культурного кода, — и если мы одинаково говорим, то и думаем, значит, одинаково. Только, дескать, случился небольшой сбой, но мы сейчас включим перезагрузку — и «трабл» устранится. А так ли это?

По-моему, нужно пересмотреть подход. Не язык, не фамилии, имена и отчества делают нас одним целым, но одна душа. Одинаковая душа. Их душа стала совсем другой, чуждой нам, несмотря на то, что свои мысли они выражают одинаковыми с нами звуками. И если принять это, если впустить в себя осознание нашей чуждости друг другу — поменяется многое в отношении к реальности. Даже родственники больше не родственники, когда перестают быть близкими, а тут…

Пока закончилась история с «Азовсталью», а командование принимает решение, на каком направлении мы продолжим движение, я позволю себе еще пофилософствовать. Что беспокоит всех более всего? Два вопроса: «Когда мы сломаем Украине зубы?» и «Что дальше?»

По поводу первого я как-то говорил: выше скорость — больше расход. Всем хочется быстрее, а особенно тем, кто воюет, — но реальность не предполагает быстрого свертывания ситуации. И потом, на перспективу, даже если мы остановимся на каких-то рубежах — на линии боевого соприкосновения придется держать не просто контингент, а полноценную армию. Так что готовьтесь к тому, что военные сводки будут частью вашей «культурной программы» долго.

Второй вопрос сложнее, потому что ответ на этот вопрос равносилен ответу на вопрос: «Куда мы идем и кем хотим стать?» Настроение в России постепенно меняется, многие и многое начали осознавать свою субъектность: региональная элита патриотического склада, военная элита среднего звена, со скрипом наблюдающая приверженность высших эшелонов армейской власти старым подходам, сам народ, на плечи которого легла сейчас повышенная нагрузка, и который подаст вскоре свой голос и захочет услышать ответ…

Война — это биполярный катализатор. Она может как усугубить негативную ситуацию, так и усилить позитивные тенденции — все зависит от правильного понимания процессов и способности на них реагировать адекватно. То, что общество будет меняться — неизбежно, — и центральной власти нужно будет не пропустить момент, чтобы стать соавтором этих перемен, а не препятствием. Иначе хрупкий альянс между обществом и властью будет поставлен под угрозу.

ТЕПЕРЬ ЭТО КОСНУЛОСЬ ВСЕХ

Есть очень важный момент во всей этой ситуации, в чем-то даже определяющий момент… Задумайтесь: украинский подросток, которому на момент Майдана было четырнадцать, к началу операции восемь долгих лет жил под воздействием знания, что Россия — враг. И пятнадцатилетний, и десятилетний… И в целом общество восемь лет подвергалось бомбардировке смыслами, в которых Россия выставлялась агрессором, с которым Украина уже воюет.

А в это же время, или в эти же годы в России культивировали подход, что Украина — братская страна, народ украинский — братский, прошлое наше — общее, будущее наше — совместное… Это единственно правильный подход, ибо, как любит повторять мой друг Владимир Легойда, больше беды, чем сам враг, может принести ненависть к нему. Но по факту этот подход не позволил подготовиться к войне морально, с лиц многих долго не сходило недоумение…

Когда первые части столкнулись с противником и выходили на переформирование, они встречали по пути тех, кто должен был заходить, и советовали: зарывайтесь, парни, иначе навернут.

Зарываться? Кто навернет? Мы же на учениях… Так было — это правда. Поэтому нам потребовалось время, чтобы осознать происходящее, и пришлось делать это не восемь лет, как нашему противнику, а в очень сжатые сроки. А помните, было время, когда добровольцев высылали в Украину, когда у них истекал срок пребывания в России? Сколько было таких случаев, когда приходилось отбивать ребят от рук бюрократической системы… Это очень хорошо иллюстрирует, как тогда воспринимали происходящее в Донбассе — как что-то, что «нас не касается». Теперь это коснулось всех, только поняли это не сразу и не все.

СДАЧА В ПЛЕН ПРОТИВНИКА

…Стрелков с присущим ему сарказмом пишет: «Российские власти могут гордиться: даже самые отъявленные нацисты, садисты и каратели не боятся сдаваться им в плен…»

Это, видимо, распространенная точка зрения, но если я спрошу любого, кто воюет по-настоящему, как он относится к сдаче в плен противника, особенно в условиях нашей непростой войны — он ответит: пусть сдаются — нас меньше поляжет. Что нужно, чтобы противник сдавался, кроме как заставить его сделать это?

Недавно долго общались с очень умным и грамотным генералом, со спецназовцами которого мы работали последние недели штурма «Азовстали», и обсуждали поведение плененного неприятеля и отношение к нему наших — гуманное отношение, которое так корежит всех, кто не рискует сам, и не рискует своим личным составом. Генерал говорит: сколько сдача в плен (бандеровцев) спасла жизней наших парней…

Мы бы их додавили в конце концов, но потери бы были немалые. Это говорит генерал российского спецназа, парни которого разделяли с нами общую судьбу. И если к противнику не проявлять той меры гуманности, которая должна быть присуща победившей стороне в отношении поверженной, то противнику еще не плененному терять будет нечего, и он будет биться до последнего, унося с собой и наши жизни, — понимают это те, кто включил псевдонепримиримый режим?

Да, российские власти могут гордиться тем, что российская армия учится брать в плен врага, сберегая тем самым жизни своих, и удивительно, что этого не понимают те, кто точно считает себя самыми ярыми патриотами России.

Площадки газеты "Спецназ России" и журнала "Разведчик" в социальных сетях:

Вконтакте: https://vk.com/specnazalpha

Одноклассники: https://ok.ru/group/55431337410586

Телеграм: https://t.me/specnazAlpha

Свыше 150 000 подписчиков. Присоединяйтесь к нам, друзья