Автор: ПАВЕЛ ЕВДОКИМОВ, ФОТО АННЫ ШИРЯВОЙ

КРОВАВАЯ СВАДЬБА,ИЛИ КАКАЯ ДОРОГА ВСЁ-ТАКИ ВЕДЁТ К ХРАМУ — 2

О вооружëнном захвате пассажирского самолета Ту-134 бандой «золотой» грузинской молодежи и тяжелейшей специальной операции, проведëнной в ноябре 1983 года, в аэропорту Тбилиси, сотрудниками Группы «А» КГБ СССР, – рассказ членов экипажа и ветеранов «Альфы».

 

НАЧАЛО

Полковник Владимир Зайцев, ветеран Группы «А»:

— Так получилось, что террористы нас все-таки заметили: самолет решили осветить прожекторами и сделали это весьма неудачно. Наши тени стали видны из иллюминаторов. Из лайнера на ломаном русском языке завопили, чтобы мы уносили ноги, иначе взорвут всех. Вслед за этим что-то упало к моим ногам. Сердце, кажется, остановилось — все… Секунд через пять-десять посмотрел — оторванная телефонная трубка.

Недаром говорится, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Когда, наконец, поступила команда готовиться к проникновению на борт, нас уже едва не трясло от психологического напряжения. К тому же в преддверии боевой горячки, как обычно, поневоле начинаешь думать о родных-близких. Я вдруг отчетливо осознал, что сын мой совсем еще крошка, и если сегодня мне не повезет, как ему будет тяжко без отца в этом жестоком мире.

Распределились так: я иду первый, за мной — Виталий Демидкин, за ним — Володя Серёгин. Строго-настрого приказал ребятам, что если мне достанется пуля или осколок, внимания не обращать, а бежать прямо по мне вперед, и выполнять задачу по обезвреживанию террористов.

По команде штаба стали занимать свои исходные позиции на фюзеляже самолета. Зная особенности данного типа лайнера, я понимал, что по своей комплекции (хотя и не «карпухинской») и в бронезащите там, где было намечено, проникнуть в самолет без посторонней помощи не смогу. Поэтому пришлось толкать первыми моих более «миниатюрных» товарищей, которые могли бы потом протащить и меня. Подождав примерно полминуты, стал подниматься сам.

Когда с помощью технического приспособления мне это удалось сделать, то чуть не застонал от досады: дорогие мои лейтенанты все еще торчали у места проникновения в самолет, тогда как должны были уже находиться внутри. Причина проста: в средствах защиты пролезть в предназначенную для нас «дыру» они просто не могли.

Голова в таких ситуациях работает быстрее компьютера. По моей просьбе Серёгин лег спиной в сторону иллюминаторов лайнера, чтобы закрыть меня. Я моментально сбросил свои «доспехи». Опасность и злость на непредвиденную задержку заставили проделать это в весьма неудобном месте, между прочим, с такой скоростью, что куда там солдату-первогодку, отрабатывающему под началом свирепого сержанта армейскую «коронку» «подъем-отбой».

И вот я внутри лайнера. Темно, как в колодце. Руки коснулись чего-то холодного и неприятного. Так-с, труп. Скорее всего, бортмеханик. Бывший. Оттащив тело в сторону, принял от своих товарищей оружие, радиостанцию, средства защиты, после чего стал протаскивать в самолет Виталия. С большим трудом, но удалось. Следом, скрипящего и скрежещущего, затащили Серёгина. Уже потом выяснилось: бронежилеты настолько пострадали, что их пришлось списать. Но в тот момент мы меньше всего думали об этом.

Началась «работа», и каждый из нас превратился в «боевую машину», нацеленную только на выполнение поставленной задачи.

Рискую подвергнуться остракизму со стороны наиболее гуманной части читателей, но мы не оказали помощи раненому члену экипажа, скрючившемуся в углу кабины — не было ни времени, ни возможностей. К тому же каждый из нас понимал: чем скорее покончим с террористами, тем скорее пилот получит квалифицированную медицинскую помощь.

Разблокировав дверь, я приоткрыл ее и снова закрыл. Доложил по рации в штаб: «Группа к штурму готова!»

Еще несколько минут мы роботами застыли у двери, и вот долгожданная команда «На штурм!» Глубокий вздох, и резкий толчок по двери, но… распахнуть ее во всю ширь, как надеялся, не удалось. Что-то мешало! Пришлось несколько раз, как в дешевых боевиках, со всей силы ударить ее плечом. Как после выяснилось, дверь подпирал труп террориста, застреленного штурманом.

…Идеологом захвата самолета следствие и суд назвали священника Грузинской Православной Церкви монаха Теодора (Теймураза Чихладзе). Невероятно, но это факт!

Родился он в 1951 году. Отец, Владимир Чихладзе, был должностным лицом, мать — Кетеван Габаташвили — педагогом. Старший брат Зураб отличался от Теймураза покладистым характером. Тот же в шестом классе сказал родителям: «Лучше выведите меня из школы, я сам буду заниматься дома». Потом оставил музыкальную школу и сам писал музыку.

Зеленоглазый, странный и замкнутый, с тонким чувством юмора… Одно время был хиппи. В 1969 году снялся в  работе кинорежиссера Михаила Калатозова «Смерть филателиста», сыграв Самсона Хеладзе.

Женой Темо была Гулико Эристави, работавшая на киностудии ассистентом художника (потом они развелись). После очередных съемок, как рассказывают, Темо внезапно покинул съемочную площадку и ушел в Джихетский монастырь, где и принял постриг.

Последние годы монах Теодор жил не в монастыре, а в миру. Знакомым он говорил, что Советский Союз скоро прикажет долго жить.

В интервью от 29 апреля 2010 года религиозный диссидент Александр Огородников вспоминал: «Мы защищали тех священников, которых выгоняли из монастырей. В их числе был отец Теодор Чихладзе, духовный наставник тех молодых людей, которые стали жертвами трагедии с самолетом. За это он был расстрелян. Мне сказали, что перед расстрелом он передал мне привет».

Ловкая подмена, не правда ли? Террористы, заведомые убийцы, оказываются жертвами. Впрочем, чего ожидать еще от соратника Звиада Гамсахурдия? И хотя один давно мертв, а другой жив, их по-прежнему роднит, объединяет главное — стойкое неприятие «русской империи», той самой, что спасла Грузию от уничтожения османами.

Существуют две различные оценки личности и роли Теймураза Чихладзе. По данным следствия, именно он подсказал идею побега на Запад. Должен был, согласно первоначальному плану, пронести под рясой пистолеты и гранаты. Однако у него неожиданно появилась возможность выехать за рубеж по церковной линии, и он стал тянуть с принятием окончательного решения. Дошло до того, что члены группы не поставили его даже в известность относительно предстоящей акции.

На это возражают: за год до угона самолета отец Теодор предупредил своих знакомых: «Если не выкинете это из головы, прольется кровь». Целых десять месяцев до трагедии они не виделись. Его арестовали только 2 февраля 1984 года. В тюрьму к нему не допустили священника для причастия. Расстреляли последним — после братьев Ивериели и Геги Кобахидзе. Было ему тридцать три года.

Как утверждают современные грузинские авторы, свое последнее слово на заседании Верховного Суда, произнесенное 10 августа 1984 года, отец Теодор якобы начал так: «Господи, дай мне силу говорить правду. Твоим словом, а не моим, и если достоин я — защити меня…

Прежде всего, хочу сказать, что я, как обвиняемый, здесь быть не должен. Ни в одной стране невиновного человека не наказывают, а тем более не расстреливают. Вы судите меня, потому что я священник. Я ни в чем не виноват, а суд обвиняет меня в предводительстве банды. Да, я был руководителем группы, которую обучал теологии, но организатором банды никогда не был. С обвиняемыми здесь людьми у меня был только духовный союз, какой может быть у одного верующего с другим. Я хорошо знаю каждого из этих ребят. Каждый из них талантлив и глубоко образован. Они и сами подтвердят, что я их всегда призывал к истине и честности…

Люди! Загляните в ваши сердца и хотя бы внутренне согласитесь, что ничего такого я не совершал, что заслуживает расстрела… Я пытался Евангелием объединить верующих и неверующих… Если вы сохраните мне жизнь, то у меня дома есть одна старая грузинская карта, на которой отмечены все храмы и монастыри, и куда ни пошлете, хоть в недоступные горы, пойду туда и там окончу свои дни… А если все равно вы меня убьете, и если моя смерть чем-то поможет этим людям, тогда я готов принять с удовольствием этот приговор. Зачем вам расстреливать этих четверых? Меня расстреляйте! Я все равно вам не нужен, а им жизнь сохраните, они все-таки вам пригодятся…»

Поскольку материалы уголовного дела в начале 1990-х годов сгорели в Тбилиси вместе со многими другими документами во время пожара в архиве местной госбезопасности, это дало повод к художественной и исторической «реконструкции» событий.

Между тем, согласно грузинской прессе 1984 года, основанной на протоколах суда, отец Теодор взял идейную ответственность на себя: «…Я сожалею, что так трагически закончилось начатое мною дело… Если бы был вместе с ними, то я организовал бы захват экипажа самолета в том плане, как оно было предусмотрено мною, что дало бы нам возможность благополучно совершить посадку на территории Турции…

Я не хочу, чтобы меня поняли так, будто я каюсь в совершенном преступлении, я буду и впредь вести всю свою работу в таком духе, чтобы достичь намеченной цели — уехать на постоянное жительство за границу, в одну из капиталистических стран…»

Вероятно, монах Теодор поступил так сознательно, чтобы спасти, сохранить жизни своих знакомых. Но тяжесть совершенного ими преступления была столь велика, что гражданин Теймураз Чихладзе, как их наставник, был приговорен к высшей мере наказания.

Уже потом нацист Звиад Гамсахурдия, став президентом, 19 апреля 1992 года обвинил бывшего советского главу республики Э. Шеварднадзе: «…Вы расстреляли молодых участников известного «самолетного дела», хотя в других республиках за это не присуждали смертной казни. Вместе с ними вы расстреляли невинного священника Теодора Чихладзе, якобы он был «идейным руководителем» захвата самолета, но на самом деле за то, что он не хотел быть агентом КГБ».

Гамсахурдия лгал: до 1983 года в Советском Союзе не было столь кровавых захватов воздушных судов. Точнее, так: 15 октября 1970 года отец и сын Бразинскасы совершили угон в Турцию пассажирского самолета Ан-24, летевшего рейсом №244 Батуми — Сухуми — Краснодар. При этом была убита бортпроводница девятнадцатилетняя Надя Курченко. Окажись преступники в СССР, их бы постигла судьба участников «Кровавой свадьбы».

Что касается нежелания Теймураза Чихладзе стать агентом КГБ, и расстрелянного именно за это, то это утверждение применительно к 1984 году не выдерживает критики.

Прошли годы, и в Гурии, в женской иноческой обители Джихети, паломникам показывают домик — «некогда в этой келье проживал иеромонах Фёдор (Темур Чихладзе). В 1984 году он был зверски расстрелян в связи с нашумевшим делом об угоне самолета в Тбилиси».

При втором правлении Шеварднадзе, уже президента, бывшая жена монаха Теодора упорно называла себя его вдовой. Она давала интервью, в которых рассказывала, что «ее муж выступал за Веру, национальную идеологию, поддерживал грузинских патриотов, пожелавших выехать за границу».

«Обвиняю Эдуарда Шеварднадзе в расстреле невинного отца Теодора; в многолетнем терроре против моей семьи; в физическом и психологическом терроре против моей дочери Эки Чихладзе; в направленной против меня автокатастрофе», — говорилось в тексте иска, направленного Гулико Эристави в Генеральную прокуратуру Грузии в декабре 2003 года.

Дочери? Да, так. На момент ареста и расстрела у иеромонаха Теодора… была дочь Эка, школьница четырнадцати лет. Жили они вместе, что подтверждают даже друзья Чихладзе. Как такое могло быть? Ведь в Церкви существует негласное, но строгое правило: если у мужчины есть несовершеннолетние дети, то ему нельзя оставлять свою семью до их взросления.

В наше время Екатерина (Эка) Чихладзе опубликовала материалы по «расстрельному делу», имея в виду, что угонщиков заранее подставили: правительство заранее знало о захвате самолета, но коммунисты пустили их до конца именно для того, чтобы судебный процесс состоялся именно таким, каким был нужен им.

Это утверждение не выдерживает никакой критики — не будь в пилотской кабине хладнокровного и меткого Владимира Гасояна, который, несмотря на поздний приход, озаботился наличием у него пистолета, и захват Ту-134 увенчался бы полным успехом. Как у Бразинскасов. Вот почему так важны свидетельства реальных участников событий — экипажа, пассажиров и бойцов спецназа антитеррора. Они позволяют восстановить истину и не дать обелить, романтизировать Зло.

Полковник Владимир Зайцев, ветеран Группы «А»:

— В общем-то, атака проходила быстрее, чем я о ней рассказываю. Сопровождалась она разрывами специальных светозвуковых гранат, которые превратили салон во что-то наподобие ада. Между креслами столкнулся с каким-то здоровяком. Кто такой, преступник или пассажир, раздумывать некогда. Прием рукопашного боя — готов, потом разберемся. Впоследствии он оказался законопослушным гражданином, ударившимся в панику, за что и пострадал.

Ладно, я двинул один разок, но злоключения пассажира этим не ограничились. После его заверений, что к террористам он отношения не имеет, ребята приказали ему покинуть самолет. Здоровяк на четвереньках быстренько допрыгал до двери и мешком вывалился на руки бойцов из группы поддержки. И хотя приземлился без единого синяка и ушиба, вскоре и те и другие появились у него в изобилии. Кружившие у самолета сотрудники милиции и грузинской службы безопасности, приняв «выпавшего» за террориста, принялись его энергично молотить руками и ногами. Прекратили только после вмешательства «альфовцев» из снайперской группы. Но все это мы узнали потом.

Следующей на пути у меня стояла женщина и, злобно перекосив лицо, визжала: «Не подходите! Взорвусь вместе с самолетом!» Есть у нее взрывное устройство или нет, а если есть, то как оно приводится в действие, раздумывать было некогда. Как и вспоминать правила этикета обращения с дамами. Прием, и команда ребятам вышвырнуть ее из самолета.

Измочаленные многочасовым психологическим прессингом, ошарашенные взрывами гранат, нашими криками: «Лежать! Всем лежать! Руки за голову!», пассажиры забились под кресла. Поэтому, когда я летел к местам, где, по нашему мнению, должны были находиться террористы, салон показался пустым.

Единственный человек, который не двинулся с места, находился справа в углу. Отметил краем глаза залитую кровью голову — значит, угрозы не представляет, а кто таков — разберемся. Потом оказалось, это был тот несчастный, которого террористы приняли за охранника лайнера и двинули ему по голове бутылкой.

Во время нашего движения прогремело несколько выстрелов. В последующем экспертиза установила, что преступники вели огонь в сторону пилотской кабины, то есть в нас. Палили они и в противоположную сторону, откуда шла другая штурмовая группа. Но, как любил говаривать генералиссимус Суворов, «пуля — дура…» Одуревшие от нашего натиска террористы не смогли сделать ни одного прицельного выстрела.

На пути к креслам, где по нашим данным сидели преступники, пришлось буквально пробежать по какому-то бедолаге, упавшему на пол между кресел. Ладно, потом извинимся. А вот и наш «герой»! На свободном кресле — «кейс» с открытым замком. Как выяснилось, именно в нем преступники держали гранаты, предназначенные для штурмующих. Не успели! Щелчок замка наручников — дело сделано.

В это время мы встретились и с другими штурмовыми группами, которые брали второй салон. Один из офицеров радостно выдохнул, что они задержали еще двоих террористов.

Однако простейшее арифметическое действие показывало, что одного экземпляра в нашей коллекции не достает. Пришлось рявкнуть: «Никому не двигаться! Руки за голову!» Ничего, пусть еще чуть потерпят настрадавшиеся люди, зато мерзавец не преподнесет напоследок очередного «сюрприза».

Посветил фонарем вокруг. Луч прошелся по лицу лежавшего на полу, по которому мы промчались, и я заметил, как его веки дрогнули. Но он сам оставался лежать без движения, притворяясь то ли потерявшим сознание, то ли трупом. Да, похоже, извиняться перед данным «товарищем» мы не будем. Обойдется.

Я громко скомандовал стоящему рядом лейтенанту, что если лежащий шевельнется, пристрелить его. Подействовало. «Отключившийся» тут же открыл глаза, поднял руки и завопил, что он не главный террорист, что главный находится во втором салоне. На него надели наручники и вместе с другими бандитами вытащили из самолета.

…Началась эвакуация пассажиров. В салоне, где было произведено несколько выстрелов, которые могли повредить жизненно важные системы самолета, могла находиться и не обнаруженная нами взрывчатка. Мы все еще опасались взрыва лайнера. По словам очевидцев, один из преступников постоянно держал в руках ученический глобус. Этот глобус, накрыв специальным взрывозащитным одеялом, мы вынесли в первую очередь.

Пассажиры находились в шоковом состоянии, было много раненых, некоторые не могли перемещаться без посторонней помощи. Отец ребенка, который использовался заложниками в качестве «живого щита», не смог вынести его сам из самолета. Попросил об этом нас, сказав, что только нам может доверить малыша. По-моему, лучшей благодарности не бывает.

Штурм самолета и эвакуация пассажиров в общей сложности заняли восемь минут. Мы обезвредили всех преступников: четверых мужчин и одну женщину. У террористов было изъято два пистолета «ТТ», два нагана, а также две гранаты РГД-1 и Ф-1. Забавно, но как выяснилось впоследствии, эти гранаты были учебными, со вставленными в них боевыми запалами. При покупке оружия «продавцы» воспользовались невежеством террористов и всучили им болванки. Но ни преступники, ни мы об этом не подозревали.

…В апреле 2013 года на страницах московского журнала «Караван историй» вышел рассказ Ии Нинидзе «Небесные защитники». Вот что она вспоминает: «В августе 1984 года муж поехал в женскую колонию с выездным спектаклем. Идет по зоне и вдруг слышит: «Серё-ё-ёжа, Серё-ё-ёжа!» Он опешил: кто может здесь его знать? Оглянулся — бежит девочка. Ежик волос, бушлат с номерочком. И прямо с размаху на него прыгает, ногами-руками обхватывает, как маленькая обезьянка. Пригляделся — да это же Тинатин!

— Серёжа, умоляю, скажи: что с Гегой?

Следствие продолжалось многие месяцы. А потом матери угонщиков начали получать сообщения о смерти сыновей. Всех четверых расстреляли. Но в день встречи с Тиной Сергей еще об этом не знал. Он сказал:

— Ты здесь живешь в клетке. Мы — снаружи, но тоже за проволокой.

Тинатин плакала, сказала, что была беременна. Умоляла начальство колонии оставить ребенка, но ей сделали аборт.

Когда артисты уже уезжали, она отдала Сергею их с Гегой свадебную фотографию: просила, если удастся, передать мужу. Серёжа ее обнял и поцеловал.

Тинатин я больше никогда не видела. Знаю лишь, что сразу после освобождения она вышла замуж.

Только Серёжа вернулся домой, к нам пришел человек в штатском: «Что за послание передала вам Тинатин Петвиашвили?» Кто-то из артистов «настучал» в КГБ. Всех, кто входил в актерскую бригаду, вызвали на допрос».

Выходит, чтобы прорваться за проволоку нужно было убивать, калечить ни в чем неповинных людей и вести себя подобно взбесившимся скотам?..

В грузинских источниках националисты скорбят по поводу «хороших ребят», убитых за то, что они были новым поколением грузин, которые, в отличие от своих родителей, не были послушными конформистами и примиренцами, и «лишь хотели покинуть коммунистический концлагерь».

Невольно вспоминается одна из ставших крылатых фраз киевского Майдана: «Они же дети!»

То, что эти свободные личности тут же создали на борту захваченного ими самолета самый настоящий мини-концлагерь, об этом говорить как-то не принято.

Сочинитель Дато Турашвили сочинил об убийцах вдохновенную сагу «Побег из СССР», тут же ставшую в Грузии бестселлером. В ее основу лег спектакль того же автора «Джинсовое поколение». Как написал один из рецензентов: «Зрители… плачут, билеты загодя раскуплены, сидят аж на полу на подушках».

В России книга «Побег из СССР» должна стоять на полке у каждого радикального либерала, ненавидящего советизим и готового пролить слезы о его невинных жертвах — Геге, Тине и их благородных друзьях. Судьбе убитой стюардессы Вале Крутиковой в нем места нет. Как и судьбам других жертв «Кровавой свадьбы» 1983 года.

Когда-то знаменитый фильм «Бонни и Клайд» вызвал волну разноречивых откликов. Его главные герои — это не безжалостные убийцы и грабители, американцы Бонни Паркер и Клайд Бэрроу, наводившие террор в годы Великой депрессии, а просто заигравшиеся молодые фантазеры-мечтатели, влюбленные друг в друга.

На могиле Бонни ее мать написала: «Как цветы расцветают под лучами солнца и свежестью росы, так и мир становится ярче благодаря таким людям, как ты». Тоже самое, но посредством литературы, проделал со своими героями Дато Турашвили…

«До сих пор ходят споры о том, кем являлись эти молодые люди, — написала отклик на «Побег из СССР» Нино Гиоргадзе. — Одни считали их бандитами и террористами, другие почитали как героев, борцов за свободу. Но никто из похитителей, их друзей, близких и идейных сторонников, никто не отрицал их вины за эту страшную трагедию.

Испепеляющая страсть к свободе овладевала умами настолько, что человеку становились нипочем любые преграды, будь то море, океан и даже небо. Этим молодым людям только нестерпимо сильно хотелось жить, хотелось свободы… Стремление к воле звало их прочь… Отсюда — туда. One way».

Действительно, билет в один конец.

На суде бывшая диспетчер Анна Варсимашвили, которая провела молодоженов без досмотра, вскрикнула в отчаянии: «За что? Что я вам сделала…»

Также могли крикнуть и все остальные жертвы, живые и мертвые. И им теперь отвечают: виной тому — «испепеляющая страсть к свободе». Ну и, конечно, проклятый советский режим.

Тбилисский штурм 1983 года показал высочайший уровень сотрудников Группы «А». Но мало кто тогда мог предположить, что спецназ и страну вскоре ждут суровые испытания и катастрофические потрясения.

Перестройка пустила страну под откос. Однако сама по себе она явилась лишь отображением глобальных проблем, накопившихся в советской системе. И в этом отношении фильм «Покаяние», в котором снимался Герман Кобахидзе, как нельзя лучше отражает глубинную направленность Перестройки.

В конце «Покаяния» седая Верико Анджапаридзе, мать Софико Чиаурели, произносит знаменитое: «Зачем нужна дорога, если она не ведет к Храму?» И медленно уходит по улице имени Аравидзе — улице того, у кого нет имени…

Как это ни странно, но в этой талантливой, очень сильной картине, собиравшей полные кинозалы, нет главного — в ней нет именно покаяния… Вместо него — месть, проклятие и самоуничтожение. Авель Аравидзе, переживший самоубийство сына, застрелившегося из дедовского ружья, выкапывает останки своего отца — бывшего диктатора Варлама (типаж Лаврентия Берии) и под вопль мертвеца швыряет их со скалы в пропасть.

Именно по такому пути и пошла наша страна. Вместо покаяния, осмысления пережитого и бережного сохранения всего лучшего, что было в разные исторические эпохи, произошло саморазрушение. Как признавался знаменитый ученый, философ, писатель и диссидент Александр Зиновьев: «Мы били по коммунизму, а попали в страну». И уже чудом сохранившейся «ядровой» России, вместе с другими республиками, пришлось проходить через шок, разруху, кровавые войны и локальные конфликты.

Вот почему в Грузию Варлам Аравидзе возвращался дважды. Первый раз в облике тогдашней грузинской «иконы демократии» Звиада Гамсахурдиа, который очень быстро превратился из борца с тоталитаризмом в диктатора. Второй раз в лице Михаила Саакашвили, подавлявшего железным кулаком все политическое инакомыслие.

Мало кто знает, но своим появлением на свет «Покаяние» всецело обязано Эдуарду Шеварднадзе, который сказал Абуладзе: «Ты будешь преступником, если не снимешь этот фильм. Но в ближайшие три-четыре года он не увидит свет… Придет время, этот фильм будет уникальным».

Когда время пришло, Белый Лис (Шеварднадзе) вывел «Покаяние» на общесоюзный экран, по словам Абуладзе, через «архитектора перестройки» Александра Яковлева и жену секретаря ЦК КПСС Егора Лигачёва — Зинаиду Ивановну Лигачёву.

Грузии в отношении такого «покаяния» досталось сполна. Впрочем, судьбу свою она определила сама, избрав президентом того, кто являлся апологетом «Кровавой свадьбы» — Звиада Гамсахурдия. И вскоре другие «свадьбы», но несказанно больших масштабов, заполыхали по всей Грузии, в Южной Осетии и Абхазии.

Начатую им гражданскую войну батоно Звиад проиграл с треском, и был застрелен («самоубийство») под самый Новый год, 31 декабря 1993 года. Его похоронили в горах Мингрелии. И трижды — как Варлама Аравидзе! — выкапывали. Дважды перезахоранивали в Грозном. Весной 2007 года неспокойные останки были найдены и с разрешения властей Чечни доставлены в Тбилиси, где их торжественно предали земле на горе Мтацминда.

«Бесноватый Мишико», чувствую родственную душу, не преминул приобщиться к покойному. И уже стоя на пороге с вещами, в последний день своего президентства, он присвоил Гамсахурдия звание национального героя Грузии.

…Дорога та, как оказалось, не вела к Храму. Как не ведет она и ни через прибалтийский неонацизм, ни через праворадикальный киевский «Майдан». Ни через прочие пути и проселки нацизма — этой крайней формы национализма.

Зато к Храму ведет другая дорога. Сотрудники Группы «А» дважды, несмотря на приказ, отказались убивать защитников Белого дома — в августе 1991 года и октябре 1993-го. Поступили они так потому, что не видели в них преступников, террористов.

В последней телесъемке летом 1994 года историк Михаил Гефтер в разговоре с критиком Львом Анненским сказал: «Равняйтесь на Группу «Альфа». На людей, которые Октябрь видели двойным знаком отличия: они, как никто, носили знание смерти, они же отказались выполнять приказ убивать.

Равняйтесь на Группу «Альфа»! — это суммирует и делает историческим опыт тех, кто выбором действия, своим офицерским отказом убивать, открыл вход в центральную проблему русского сознания, закрытую суесловию и политиканству: мыслящий иначе — не враг, подлежащий уничтожению, он согражданин и брат».

К террористам это правило не относится.

Вообще, не бывает «хороших» и «плохих» террористов.

Не бывает нацистов «правильных» и «не очень». Если одним можно, то почему нельзя остальным? Тогда уж нужно быть логичным и последовательным. Или всем, или никому.

Те, кто этого не понимают, кто романтизируют и превозносят убийц, такие люди тяжко больны. Когда же само общество повреждается душевно, то вразумление приходит уже к нему: «Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Евангелие от Иоанна).

Редакция благодарит Владимира Игнатова, руководителя Военно-патриотического молодежного объединения «Альфа» имени Героя Советского Союза В.Ф. Карпухина за организацию встречи с участниками событий в Тбилиси.

Автор — главный редактор газеты «Спецназ России» 

 

Газета «СПЕЦНАЗ РОССИИ» и журнал «РАЗВЕДЧИКЪ»