В 1977 году Виталий Бубенин сумел убедить Ю. В. Андропова в том, что он, будучи пограничником до мозга костей, должен служить по своему прямому назначению. Тот с пониманием отнесся к просьбе, и Бубенин был откомандирован начальником политотдела Камчатского погранотряда. Обязанности командира вновь стал исполнять Роберт Петрович Ивон.

«Завещание написал?»

Летом мы провели очередные сборы на базе Тульской дивизии ВДВ. Программа сборов предусматривала традиционные виды подготовки и впервые прыжки с парашютом. Собственно, это было основной целью сборов.

Подготовка десантников состояла из двух частей: наземной — укладка парашюта, прыжки с вышек 25 и 40 метров, укрепление стоп ног. Кстати, если говорить о вышках, следует отметить следующие ощущения: чем выше вышка, тем легче прыгать. В тоже время поэтапный подъем на вышку учащал пульс. И уже не услышишь шутки вроде «написал ли завещание?» Не видно тех счастливчиков, которые приземлились, располагая большим, чем ты, временем для управления куполом парашюта в соответствии с инструкцией.

Под наблюдением опытного инструктора мы самостоятельно укладывали основной и запасной парашют. Это обучение продолжалось на протяжении всей недели, каждый складывал «купол» по три раза за день. А в конце недели — четыре, готовясь непосредственно уже к прыжку с самолета.

Вольным элементом тренировок являлось только приземление. Главным в нем — приземление на всю площадь стоп, гашение парашюта путем подтягивания строп, не забыв при этом развернуть его по ветру.

Важность этого обстоятельства хочу проиллюстрировать такой историей. Руководство Управления запретило Ивону прыгать с парашютом. Но Роберт Петрович не стал бы уважаемым командиром, если бы не показывал личный пример. Однако Ивона подвела дисциплинированность. При прыжке с вышки, сосредоточив основное внимание на развертывании купола парашюта по ветру, он не сумел своевременно сгруппироваться. В результате приземлился на пятку и получил винтообразный перелом кости голени.

…Закончилась наземная подготовка. Сам прыжок был назначен через три дня. Но погода подвела. Пошел мелкий моросящий дождь, усилился ветер, поэтому в течение недели пришлось повторять укладку парашюта в спортзале. Повторение — мать учения. Отношение к этой отсрочке было разное. Кого-то она устраивала, а кого-то нет. По мне так «сделал дело — гуляй смело». Не хотелось удалять и увеличивать время получения адреналина.

Дней через пять погода начала улучшаться. Первая половина дня выдалась солнечная и безветренная. Было принято решение использовать хороший денек для прыжков.

Раннее ясное утро. Парашютодром. На взлетной полосе стоит «Ан». Первая группа идет на посадку, вторая… Наблюдатель у телескопа. Выпускающий помогает осуществить посадку. Места в соответствии с весовой категорией — более легкие занимают дальние — от выхода. Рядом со мной сидел Александр Лопанов. Он тяжелее меня, но почему-то приземлялся позже. При следующем прыжке пришлось поменяться местами.

…Самолет набирает высоту, в салоне шумно, идет активный разговор между бойцами, травятся анекдоты на тему прыжков: главное чтобы не было ощущения, что ты в самолете на высоте 800 метров. Сирена резко прекращает этот галдеж. Лица серьезные, учащается пульс. Сидячее положение заменяется вертикальным. Карабин вытяжного чехла парашюта застегивается на тросе. Правая рука удерживает кольцо основного парашюта, а левая — запасного.

К звуковой сигнализации прибавляется световая. Перед выпуском — последняя проверка закрепления снаряжения. Люк открыт. Команда «пошел» слышалась через каждые пять секунд. Основная задача при этом заключается в том, чтобы как можно дальше оттолкнуться от самолета, чтобы не зацепиться за заднее хвостовое оперение.

Кстати, при последующем разборе прыжков было указано, что я зацепился за оперение хвоста самолета, хотя даже этого не почувствовал.

«Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три…» — означает три секунды и надо дергать кольцо основного парашюта. Стропы несколько перекручены. Пять оборотов, и все в порядке. Вытяжное кольцо выбрасывается, вместо того, чтобы убрать его за запасной парашют. Плавный спуск позволяет полюбоваться окружающей красотой местного ландшафта. Плавное парирование увеличивается в скорости. Земля стремительно набегает на тебя…

Метров за двадцать до земли подтягиваешься на стропах. Но у меня плавного приземления не получилось. От несвоевременного освобождения строп — легкий удар о землю, прыжок вверх и приземление на голову. Парашют не погашен, легкий ветерок протаскивает на метра полтора. Как говорится, первый блин комом.

Со второй группой впечатлениями и ошибками поделиться не удалось, так как, пока собирались, она уже была в воздухе. Зато вечером рассказам и эмоциям не было ни конца, ни края.

Впечатления выплескивались как из рога изобилия. Особенно запомнился рассказ Володи Федосеева.

— Место приземления было значительно дальше от основного квадрата. По весу я легковат. По стечению обстоятельств, именно там, где приземлялся, паслось стадо коров. Метров за пятьдесят я стал призывать пастуха, чтобы убрал стадо, но безуспешно. Корову оседлать не удалось, а в оставленную ею «мину» я приземлился вполне успешно.

Ограничение по времени командировки и прогноз погоды заставили совершать по два прыжка в день (в первой и во второй половине дня). В дальнейшем воздушно-десантная подготовка стала основным тестом при зачислении в Группу «А».

Надо сказать, что до сегодняшнего дня о сборах остались самые добрые, теплые воспоминания. Особая благодарность капитану Владимиру Ивановичу за то, что он не только организовал объемную и обильную программу, но и за познавательную культурную составляющую. Мы посетили Музей оружия в Туле, Ясную поляну, выезжали и на Куликово поле.

Кадровые изменения

1977 год был не только годом активной и разнообразной подготовки, но и годом изменения штатного расписания. Выше уже было сказано, что В. Д. Бубенина перевели на другое место службы. В августе на должность заместителя начальника Группы был назначен Михаил Михайлович Романов, кандидатура которого уже рассматривалась при создании подразделения.

В ноябре командиром Группы «А» стал Г. Н. Зайцев. Увеличение командного состава указывало на то, что подразделение будет количественно расширяться. Председателем КГБ было принято решение довести численный состав подразделения до семидесяти человек. Началась кропотливая работа по подбору кадров. Задача облегчилась тем, что руководство разрешило набирать сотрудников не только из нашего Седьмого управления, но и из других подразделений Комитета.

Повысился статус руководителей смены до начальника отделения. Одновременно была проведена «чистка» старых кадров. Пять человек были переведены к прежнему месту службы по различным причинам. Правда, в отношении трех человек у меня до сих пор остались вопросы.

Зачисление началось с физической проверки кандидатов и «огневой» подготовки. Решение принималось после личного собеседования. Отделения формировались так, чтобы они были равные по всем показателям. Из руководителей смен сохранили свои позиции Сергей Голов и Дмитрий Леденёв. Два других отделения возглавили Олег Балашов и Валентин Шергин.

Прошедший 1977 год вошел в историю подразделения годом очередного подъема уровня профессионализма — личного состава и количественного расширения Группы.

Ходить по дну

Начну с цитаты. «Ярким солнечным днем 28 июля 1978 года на Кубе открылся XI Всемирный фестиваль молодежи и студентов, — пишет в книге «Альфа» — моя судьба» Г. Н. Зайцев. — Подготовка к нему велась на протяжении трех лет. Еще 20 октября 1975 года был создан национальный комитет под руководством самого Фиделя Кастро. За некоторое время до проведения фестиваля кубинским спецслужбам стало известно о возможных террористических актах, которые планировались против советских судов «Грузия», «Леонид Собинов», «Нахимов», «Александр Пушкин», «Лермонтов» и «Балтика». На них по прибытии в порт Гаваны предстояло разместиться делегатам из разных стран мира…»

Правительство Фиделя обратилось к Москве с просьбой оказать помощь в проведении фестиваля, в частности, доставки делегатов и в обеспечении их безопасности. Для выполнения этой задачи были выделены уже упомянутые теплоходы. Их усилиями были доставлены делегаты из Европы и Африки. В тоже время теплоходы выполняли не только роль транспортировочного средства, но, как уже было сказано, использовались для проживания делегатов на время фестиваля.

Для нашей команды поначалу было выделено спасательное судно «Шикотан». Однако оно «выполняло свои прямые обязанности у берегов Ямайки». Нас приветливо принимали на судах «Грузия» и «Леонид Собинов», так как именно днища этих двух плавательных средств мы обследовали и охраняли. Обеспечение безопасности остальных четырех советских судов кубинцы брали на себя.

Как известно, именно в период проведения таких знаковых мероприятий активизируется террористическая деятельность. В частности, в отношении Кубы провести ряд провокаций готовилось движение «Кубинское национальное движение» (КНД), базировавшееся в Нью-Джерси. 15 сентября 1976 года боевики из «Омеги-7» (вооруженное крыло КНД) предприняли попытку взорвать советский корабль «Иван Шепетков», находившееся в порту Нью-Йорка.

Аквалангист установил мину под днищем корабля, но трагедии удалось избежать благодаря капитану — он приказал запустить двигатель, и ударная волна была смещена в сторону. В том же сентябре 1976-го года над Карибским морем произошел взрыв на борту Ил-62, совершавшего рейс по маршруту Лима — Гавана — Лиссабон — Франкфурт-на-Майне — Москва.

Итак, боевое крыло КНД «Омега» готовила ряд террористических актов в отношении советских теплоходов путем подрыва, поэтому днище каждого судна обследовалось специально подготовленными людьми — боевыми пловцами. Первая проверка проводилась перед заходом в порт. Затем в течение суток не менее пяти раз на стоянке. Нашей команде выделили теплоходы: «Грузия», «Леонид Собинов» и «Александр Пушкин».

Вернусь немного назад… Направляя трех сотрудников Группы (Валерий Емышев, Вячеслав Панкин и Александр Плюснин — костяк будущей группы боевых пловцов) для подготовки в район города Очакова, руководство решало две задачи. О первой я уже сказал. Вторая — иметь в подразделении бойцов в случае необходимости освобождения плавательных средств.

В течение месяца нами был приобретен навык хождения под водой на различных дыхательных аппаратах от акваланга до новейших отечественных разработок. Стрельба из специального подводного пистолета. Но самым главным было научиться правильно дышать! Как? Только ртом. Первое время нос зажимался специальной прищепкой.

Дыхание должно быть ровным, плавным, глубоким и совпадать с движением ног. Кроме того, на полигоне Тендровской косы совершенствовали профессионализм и в огневой подготовке. Нас обучали хождению под водой, мы поделились опытом в освоении стрелкового оружия. Командир бригады даже просил оставить на службе в подразделении Сашу Плюснина. Мотивировкой такого обращения послужили, вероятно, проводимые нашим товарищем по вечерам тренировки каратэ с матросами.

Не обошлось и без курьеза. Как-то возвращаясь к обеду в расположение, мы проходили мимо стрельбища для РПГ. Офицер, проводивший занятия, обратился с просьбой освободиться от оставшихся гранат. Результат этой помощи был плачевный. Щиты в щепки разнесены, гранат нет, и автор этих строк получил травму — шум в левом ухе (слабо слышу, поскольку произошел отрыв нервного окончания). Две недели я общался с товарищами как глухонемой. Единственным местом, где не проявлялась травма, — под водой. Видимо, сказывалось давление.

Через месяц мы уже не были новичками в подводном плавании.

«Марайма, кофе!»

Итак, возвратимся на Кубу.

«Так как предварительно было известно, что досматривать нам придется подводную часть двух судов, на которых будет проживать советская делегация, стало ясно: обойтись уже имеющимися силами невозможно, — вспоминает Г. Н. Зайцев. — Поэтому была подготовлена соответствующая записка в Министерство обороны СССР. За этим последовало положительное решение о командировании на Кубу группы боевых пловцов Черноморского флота под руководством старшего лейтенанта Валерия Петровича Карагусова. В группу боевых пловцов из бригады особого назначения отобрали наиболее опытных старшин и матросов. К счастью, у меня сохранился блокнот, уже пожелтевший от времени, а в нем — фамилии моряков. Вот они. Старшина первой статьи Владимир Анатольевич Мироненко, старший матрос Николай Васильевич Лыфарь, старшина первой статьи Борис Сергеевич Звягин, старшина первой статьи Анатолий Сергеевич Симашкевич, старшина второй статьи Николай Алексеевич Павленко, старший матрос Евгений Николаевич Морозов и старший матрос Сергей Иванович Листопад…

Для проведения переговоров с принимающей стороной и для отработки задач на месте мы с Карагусовым вылетели на Кубу примерно за две недели до начала фестиваля. А затем прибыла основная группа…»

В течение дня собрали снаряжение подводного плавания и отправились в Одессу на теплоход, шедший на Кубу. За три дня до его прихода на остров Свободы прилетела наша команда.

В Гаване нас тепло встретили переводчик капитан Мартин Куба, водитель Оскар, хозяйка виллы, она же кухарка, по имени Марайма, и горничная.

Хочется сразу отметить уважение и гостеприимство с кубинской стороны. Все три дня, проведенные на вилле какого-то бывшего американского миллионера, стол ломился от разнообразия и изобилия закусок и это при том, что сама Куба испытывала недостаток продовольственных ресурсов.

По их этикету первыми ели офицеры, затем — рядовой состав. Конечно, от обилия угощения мы не съедали все полностью, что приводило в недоумение и огорчало хозяйку. Однажды не вытерпев, она пожаловалась мне на то, что мы мало едим, а холодильники были забиты различными продуктами, вплоть до спиртного. Пришлось развеять ее сомнения, объяснив, что она вкусно готовит, но очень много, а нам надо соблюдать форму.

Вообще, кубинцы, с которыми нам довелось общаться, всем чрезвычайно понравились. Например, переводчик Мартин — личность очень интересная и многообразная. Он обучался в военном училище в Советском Союзе, где изучил русский язык в совершенстве (за исключением ненормативной лексики, конечно).

Нас Мартин считал не иначе как старшими братьями. Вспоминается такой случай: при посещении закрытого магазина, так называемого дипломатического, девушка-продавец отказалась продавать последнюю раковину. Помню, этот случай задел Мартина до глубины души. Он отругал продавщицу, подчеркнув, что она обидела его старшего брата. После чего нашлось более пяти раковин.

Утро капитана Мартина начиналось с возгласа: «Марайма, кофе!» Ему подавали такой черный кофе, что чайная ложка стояла в стакане как оловянный солдатик. Своей привычке он не изменял даже при переезде на теплоход.

Перед приездом на работу Мартин заезжал на виллу и привозил от Мараймы гостинцы: себе — термос кофе, нам — пиво, а матросам — сок. И для всех — корзину выпечки.

…Бухта, где швартовались теплоходы, находилась во впадине и после проливных дождей, вода, смывая все на своем пути, несла кучу различных отходов, поэтому вся водяная гладь была покрыта масляными и нефтяными пятнами, мусором и разложившимися трупами различных животных.

Для выполнения поставленной задачи нам выделили катер. Из-за вышеуказанных условий, помимо основного снаряжения и оборудования, пришлось взять канистру бензина и багор, чтобы отмыть мазут после погружения в воду и обезопасить катер от попадания плавающих предметов. Именно эти меры позволили нам выполнить поставленную задачу. По словам Мартина, американцы брались чистить акваторию бухты, но только за миллион долларов.

В целом фестиваль прошел без серьезных эксцессов. Все были довольны широтой и обилием мероприятия. Гости разъезжались по домам с благодарностью за проведенные счастливые дни. Нам же пришлось покидать остров Свободы в экстренном порядке. Дело в том, что прибывшее на теплоход руководство забронировало все рейсы «Аэрофлота», не оставив для маневра даты вылета. Под большим давлением, с боем, нам удалось отвоевать необходимое количество билетов на утренний рейс.

До этого кубинские друзья попросили нас задержаться еще на недельку с тем, чтобы поближе познакомиться с подразделением, обменяться опытом подготовки и показать достопримечательности острова. Увы, не получилось!

Прощальная встреча состоялась на вилле у Мараймы. Прибыли командир и несколько коммандос, по установившейся на Кубе традиции — со своими закусками и напитками. Вечер прошел в теплой обстановке, мы были преисполнены чувством выполненного долга и благодарности гостеприимным кубинцам.

Командировка на Кубу была не только приятной, но и полезной. Именно она дала толчок к созданию на постоянной основе группы сотрудников, подготовленных по программе боевых пловцов. Ведь впереди была Олимпийская регата в Таллинне 1980-го года. Возглавил подготовку уже опытный в этом деле Слава Панкин.

«Бог — то, во что ты веришь»

В середине мая 1978 года двое сотрудников секретариата ООН Рудольф Черняев и Вальдик Энгер — советские разведчики — были арестованы и осуждены американским судом. Они провели в тюрьме месяц, после чего были отпущены под поручительство советского посла и переведены под «домашний арест». Только через десять месяцев была достигнута трудная договоренность об их обмене на пятерых советских диссидентов.

Надо сказать, некоторый опыт у Группы «А» уже имелся. В декабре 1976 года в Цюрихе четверо сотрудников под руководством Роберта Петровича Ивона обменяли генсека чилийских коммунистов на диссидента Владимира Буковского. Народ своеобразно среагировал на это событие, повторяя слова опального поэта: «Обменяли хулигана на Луиса Корвалана». Вторая строчка была непечатной.

27 апреля 1979 года наша команда в составе десяти человек прибыла в следственный изолятор «Лефортово», где находились диссиденты. Выводили их по одному, переодев в гражданские костюмы. У выхода двое брали их под охрану и вели в машину. Каждый диссидент находился с двумя нашими сотрудниками в отдельной машине.

Вот как распределялись обязанности: В. С. Виноградов и В. М. Титлов отвечали за Эдуарда Кузнецова, В. П. Емышев и С. А. Гончаров — за Валентина Мороза, М. В. Головатов и Д. А. Леденёв — за Георгия Винса, А. В. Васильев и С. Г. Коломеец — за Александра Гинзбурга, Г. Н. Зайцев и В. П. Гришин — за Марка Дымшица.

Вся операция прошла благополучно, только перед посадкой в автомобиль Мороз резко дернулся в сторону, но был жестко остановлен, после чего на протяжении всей дороги вел себя тихо.

Выделенный лайнер Ил-62 имел салон с трехместными креслами справа и слева в каждом ряду, что позволило нам расположиться с таким расчетом, чтобы каждый «подопечный» находился между двумя «альфовцами». Перед взлетом на борт поднялись американские дипломаты из консульского отдела и установили личность диссидентов, спросили, нет ли у них жалоб на сопровождающих (жалоб не было), после чего выдали им временные паспорта.

Перелет происходил без происшествий, с посадкой в Канаде для дозаправки. При сливе топлива для нас было сделано исключение: мы могли остаться в салоне. После дозаправки отправились далее.

Во время полета мы вели активные разговоры с диссидентами. Мой «подопечный» вел себя нервозно, рассматривал свою одежду, пытаясь выяснить, нет ли взрывных устройств («от КГБ можно ожидать чего угодно!»). Но после объяснения, что убивать его нет смысла, потому что в таком случае обмен не состоится, Мороз успокоился и поведал свои планы: в Америке он жить не собирается, а переедет в ФРГ, где украинская диаспора гораздо больше (800 тысяч), а это уже приличное поле для пропаганды националистических идей.

Что же дальше, спрашиваю. Отвечает, что после того как обживется, вызовет свою семью — жену и сына, правда они, по его словам, не очень стремились на Запад. На мою провокационную реплику: «Что-то не видно Бога на небе», последовал четкий ответ: «Бог — то, во что ты веришь».

Собирая материалы для книги, я ознакомился с биографией моего тогдашнего подопечного. Мороз родился в крестьянской семье. После школы поступил на исторический факультет Львовского университета. В очную аспирантуру его не приняли из-за неудовлетворительной оценке по истории КПСС. Работал завучем и учителем сельской школы, а с 1964 года — преподавателем Луцкого, затем Ивано-Франковского пединститута.

В сентябре 1965 года Мороз был арестован, затем осуждён по статье 62-й Уголовного кодекса УССР («антисоветская агитация и пропаганда») на четыре года лагерей. Наказание отбывал в Мордовии, тогда же в самиздате выходит его «Репортаж из заповедника имени Берия».

1 июня 1970 года Мороз был снова взят под стражу, в ходе закрытого судебного процесса получил девять лет лишения свободы и «пятерку» ссылки. Такова, вкратце, была его предыстория. И вот теперь ему предстояло распрощаться со своим домом, как тогда думалось — навсегда.

…В Нью-Йорке была низкая облачность, густой туман, летели, как казалось, почти вслепую. Но пилоты оказались профессионалами, и посадка прошла мягко и своевременно.

Американская сторона предложила свой метод обмена: по трапу спускается диссидент, а после поднимается дипломат с семьей. Но этот вариант не устроил уже нас.

Остановились на советской схеме. Был открыт второй люк и к нему подан трап. По одному трапу спускались диссиденты, а по другому — поднимались дипломаты с семьями. Затем самолет подали для посадки пассажиров, вылетавших из Нью-Йорка в Москву.

Утром следующего дня мы были уже дома.

Продолжение в следующем номере.