С ШИРОКО ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ

В начале 1990 х в эпоху великих бандитских разборок была мода на теракты на кладбищах. После устранения какого нибудь «авторитета» пытались заодно взорвать и пришедших его хоронить друзей. Тогда это казалось крайней формой цинизма и озверения общества.

Сегодня этот цинизм демонстрируется не в бандитских разборках, а в этническом терроре против русского населения Северного Кавказа, в частности — Ингушетии. Потрясшее всех убийство учительницы Людмилы Терехиной и её детей, которое само по себе уже было воспринято как вызов: «русские, убирайтесь из Ингушетии» было усугублено новым, за гранью любого воображаемого цинизма, преступлением, — взрывом на кладбище во время похорон Терехиных. Это уже не просто вызов, это циничный плевок в лицо, свидетельство о полной безнаказанности. К сожалению, нельзя сказать «мнимой».

Русское население Северного Кавказа превратилось, по сути, в разменную монету большой политики. Препятствуя развитию организованных форм сепаратизма в духе Чечни 1990 х, наша политика на Кавказе идет на постоянные и совершенно неоправданные уступки сепаратизму бытовому, бытовому терроризму и русофобии в этом регионе.

В лучшем случае эти уступки выражаются в попытках откупиться деньгами, в худшем — речь идет об отсутствии сколько нибудь внятной реакции на этнические чистки, убийства и захваты в рабство.

Конечно, на словах мы регулярно слышим о том, что нужно препятствовать оттоку русского населения из региона, что нужно «содействовать возвращению». Однако все эти слова обращаются в пустые звуки, когда мы сталкиваемся с фактами убийств и издевательств, подобных убийству Терехиной.

Более того, в подобных случаях мы зачастую сталкиваемся с попытками закрывать глаза на этническую подоплеку подобных преступлений, на тот факт, что русских убивают именно за то, что они — русские и именно с целью добиться дерусификации Кавказа. А тех, кто на это указывает, необоснованно и в развязной форме обвиняют в «экстремизме».

Между тем, факт остается фактом, — на Кавказе существует достаточное количество регионов, в которых мысль «обойтись без русских» является достоянием не отдельных экстремистов, а достаточно больших и способных осуществлять такой вот «бытовой терроризм» групп. Для этих групп все блага, предоставляемые существованием в большом цивилизованном государстве — России, довольно несущественны по сравнению с возможностью приобретать другие, более существенные — «на острие копья». Дерусификация для этих групп является наиболее удобным способом создать в интересующих их регионах зоны хаоса и нестабильности, в которых они могут позволить себе жить, как хотят. Она же является средством повязать свои народы общим преступлением против русских, которое доведет ситуацию до крайней степени ожесточения.

Противостоять этому погружению региона в хаос можно не засовыванием в песок головы и других частей тела, а лишь последовательной политикой, направленной как на искоренение самих преступлений, ползучего геноцида русских, так и почвы и возможности для их совершения. Что имеется в виду?

Это значит, — не попытки игнорировать или откупаться — они ведут лишь к скатыванию в еще больший хаос, а: во первых, неотвратимость сурового наказания за подобные преступления, во вторых, усиление реальной роли русских и их значения в регионе, создание для них возможности оказать сопротивление преступникам и, наконец, в третьих, последовательная русификация Северного Кавказа.

Русификация не в смысле попытки сделать ингушей, осетин, черкесов — русскими и не в смысле какого либо ограничения прав других народов и изменения демографического баланса. Проблема в другом: необходимо перестать воспринимать русских как «гостей» на Северном Кавказе и противопоставлять их некоему «местному» и «коренному» населению. Необходимо перестать навязывать русским роль «национального меньшинства» в «коренных» республиках.

И в Москве. и в Красноярске, и в Назрани русский человек одинаково должен ощущать себя представителем государствообразующего народа, на историческом государственном самоопределении которого зиждется единство и целостность Государства Российского. Представителем народа, уважение к которому является одной из национальных и государственных ценностей и аксиом для любого гражданина России, будь он ингушем, чеченцем, тувинцем или кабардинцем. Любые экстремисты должны знать, что русские не уходят, не уезжают и не уедут, несмотря ни на какие взрывы и теракты, а если уедут одни, на их место придут другие.

Лишь тогда между народами России возможен подлинный мир и взаимное уважение, основанное на общей истории и общих ценностях.

25 ИЮЛЯ. ЛОВУШКА ДЛЯ АКАДЕМИКОВ

Тот, кто срежиссировал «письмо академиков», хотел ударить не столько по Церкви, сколько по научному сообществу, академии и престижу науки. Ведь все прекрасно понимают, что современная Русская Церковь — это уже не затравленное «прогрессивными силами» официальное учреждение начала ХХ века, и не связанная с заткнутым ртом пленница 1960 х годов, когда можно было спокойно нести такую чушь, как «Гагарин в космос летал — Бога не видал».

Сегодняшняя Церковь объединяет не только бабушек, но и интеллектуалов, владеющих новейшими инструментарием гуманитарных и естественных наук. Сегодняшняя Церковь объединяет людей с активной жизненной и общественной позицией, которые, разумеется, не спустят столь развязанного и неквалифицированного наезда, как тот, который позволили себе авторы «письма академиков».

Что последует в результате? Мы ответим и уже ответили. Те далекие от истины утверждения, которые были позволены в письме, будут самым тщательным образом разобраны и репутацию подписантов это несколько потреплет. Мало того, поскольку авторы этой затеи решили воспользоваться традиционным для нас, бывших советских людей, уважением к людям со званием «академика», то подобный антицерковный выпад от имени академиков ударит и по престижу РАН.

Рано или поздно относительно светил нашей академической науки будет сказана та правда, которую некогда высказал первый «академик» Платон относительно жителей пещеры: «они воздавали там почести и хвалу друг другу, награждая того, кто отличался наиболее острым зрением при наблюдении текущих мимо предметов и лучше других запоминал, что обычно появлялось сперва, что после, а что и одновременно, и на этом основании предсказывал грядущее».

Академики — это не великие философы и не пророки, это не люди, которые знают Истину и ведают абсолютное Благо. Это именно наиболее заслуженные узники пещеры, которые наиболее искусно истолковывают видимые нами тени истинной реальности. Поэтому их претензии учить современных образованных людей мировоззренчески и, тем более, отказывать в праве учительства Церкви, обладающей многотысячелетней философской и мировоззренческой традицией, будут просто высмеяны.

Наконец, прозвучали уже грозные слова о. Всеволода Чаплина о необходимости «развенчать химеру научного мировоззрения». То есть, поставив всерьез вопрос о противоречии «научного мировоззрения», которое, как считают академики, является по определению материалистическим, и мировоззрения религиозного, академики тем самым поставили под удар совсем не религию, а науку.

Если «научное мировоззрение» и в самом деле является «материалистическим» и никаким больше, то это попросту означает, что оно не имеет никакого отношения к истинному бытию и устройству мира. Оно является, опять же обращаясь к образу, данному «первым академиком», пещерным мировоззрением, систематизацией знаний о «тенях предметов» и случайно донесшихся до нас звуках. В диалоге с государственной системой образования, и сама по себе, Церковь имеет достаточно сил и возможностей, чтобы это сказать. Думаю, в лобовом столкновении науки и Церкви, если его спровоцируют, наука пострадает гораздо больше.

Закрадывается мысль: может быть, на это провокаторы и рассчитывают? Дело в том, что высокий престиж науки, в частности — академической, — является одним из фундаментов советского, а в последнее столетие, и русского мировоззрения. Мы хотим заниматься наукой, уважаем ее, видим в науке залог безопасности и процветания страны, поэтому подрыв её престижа в России объективно окажется диверсией — и против нашей обороноспособности, и против нашего будущего. Сейчас, когда государство выразило готовность инвестировать в науку миллионы, а это значит, что туда пойдет думающая и интересующаяся молодежь, тема поддержания престижа науки особенно актуальна.

Но именно науки, как определенной схемы работы с реальностью и знанием, а не сциентизма и воинствующего материализма, как мировоззрений, объективно уводящих исследователей на ложный путь и искажающих научное знание.

Таким образом, попытка представить дело так, что наука — это атеистический материализм, а академики — это обератеисты, — объективная диверсия против науки. Очень многие люди, если перед ними поставят, не допускающий ничего «третьего», выбор: Бог или Нобелевская премия, выберут, конечно же, Бога. Это нормально и для христианина и просто для русского человека, который всегда был озабочен исканием высшей Правды, а не временных и частных правд. Попытка вторичной «атеизации» науки и системы образования — попросту убьет науку и ослабит Россию.

Кому и зачем это может понадобиться? Прежде всего, нашим врагам, мечтающим сорвать возрождение российской науки и прорыв к новым технологиям. Поддержкой таких вот одиозных инициатив они были бы заинтересованы в самодискредитации нашего научного сообщества. Далее, — в этом заинтересованы всевозможные оккультисты, сектанты и пр., которые хотели бы столкнуть страну на паранаучный и антинаучный путь. Вместо сочетания духовного и технического развития подтолкнуть нас к запретным и нечестивым экспериментам с реальностью.

С точки зрения Христианства, наука изучает богосотворенный мир, мир, в котором заложена определенная целесообразность.

Не будь этого, не будь столь нелюбимых некоторыми «догматов», — и мироздание было бы попросту непознаваемо. Представление о слепо развивающейся материи (ведь до человека она была лишена разума) не предполагает представления о естественных законах мироздания. Мир «развивающейся материи» гораздо больше напоминал бы фантастическую «зону», полную аномалий, а не то, достаточно стройное и ограниченно познаваемое целое, которое изучают и атеисты, и верующие ученые. Только «криптохристианское» мировоззрение большинства ученых позволяет им изучать мир средствами науки и верить, что мы что то поймем, что скорость света не изменится через секунду.

Это с одной стороны. А с другой, — наш мир именно ограниченно познаваем, если судить о нем с христианской точки зрения. Он функционирует, если выражаться компьютерной терминологией, в «safemode», то есть в режиме, когда в целях собственной же безопасности мира, который «во зле лежит», и людей, являющихся «отпрысками помраченного рода», многие существенные функции мироздания отключены. Они были доступны изначальному человеку и были ему полезны, человеку падшему они вредны. Надо понимать, что наука изучает этот safemode мира и с его изучением вполне успешно справляется.

Однако каждый раз, когда от имени науки кто то пытается представить дело так, что речь идет о единственно возможном способе функционирования мироздания, мы тут же сталкиваемся с неразрешимыми противоречиями и труднообъяснимыми явлениями. Либо атеистам приходится делать вид, что всего этого не существует, то есть попросту лгать, — а ложь с познанием несовместима, — либо они вынуждены признавать, что система может существовать и как то иначе.

Перед нами неизбежно возникают два пути: христианский — осознать «ограниченный» характер известного нам мира и признать полезной эту ограниченность, с нею считаться и работать. Либо путь всевозможного оккультизма, попытка «хакнуть» существующую систему, открыть в мире новые возможности и попытаться опереться на них, как уже неоднократно за прошлые столетия пытались сделать разные персоны вроде Адольфа Гитлера. Правда, каждый раз оказывалось, что «хакеров» обманывали, что за временные успехи им приходилось платить страшную цену. Несмотря на это желающие все равно находятся.

И вот на пути этого «хакерства» оказываются и Церковь, и наука. Церковь — поскольку дает подлинную информацию об устройстве мира, предупреждает, что попытки опереться на закрытые возможности ни к чему хорошему не приведет. Наука — поскольку, — либо вовсе отрицает наличие этого пути, либо указывает, что он носит до некоторой степени нерегулярный характер, что устойчиво работать с этой параллельной реальностью нельзя. При этом наука предлагает свои, технические решения. Пусть менее впечатляющие, зато более надежные.

Для того, чтобы в нас всех проснулся и пополз по хребту внутренний крокодил, со своей «энергией кундалини» и прочими фокусами, сторонникам переориентации России на магическое «хакерство» хотелось бы столкнуть Церковь и науку лбами, добиться того, чтобы они взаимно ослабили друг друга.

Академики-атеисты, может быть, не всегда осознавая этого, волей неволей работают именно в этом направлении. Защищают даже не атеизм, а грядущее нашествие оккультизма, дискредитируя безответственными заявлениями науку и нападая на Церковь, которая единственная говорит правду об опасности магических экспериментов.

Если цель провокаторов будет достигнута, то Россию сначала научат «левитировать», а затем она узнает — каково это после такой левитации падать и расшибаться.

16 АВГУСТА. ЛОЖНЫЕ ПРИМЕТЫ

Теракт — значит к выборам. Или к каким нибудь еще интересным политическим потрясениям. Эту нехитрую народную примету давно уже все знают и никто не удивляется. Впрочем, удивляться и нечему. «Террористы» были выдуманы и пошли в ход именно как одна из политических технологий, инструментов сведения счетов между элитами.

Вспомним первые «теракты» в истории — долгое время это были прежде всего убийства монархов, как знаменитый удар Равальяка в аорту Генриха IV, или влиятельных политических деятелей. В России теракты, подобные 1 марта 1881 года продолжили трагическую традицию цареубийств и дворцовых переворотов (в последнее время возникла даже «конспирологическая» версия, что Александра II «заказал» революционерам Катков, боявшийся введения конституции). Затем террористы начали убивать президентов, премьер-министров, полицейских и чиновников — всех, кто в разных ипостасях представлял собой государство. И наконец, к концу ХХ века, «века демократии», террористы принялись и за нового «суверена», — народ. Опасность быть убитым террористами стала составной частью прав и обязанностей демократического гражданина.

После недолгого периода путаницы, связанного с «войной против международного терроризма», развязанной США после 11 сентября, террору вернулось его прежнее законное место в ряду чисто политических инструментов. Никто уже сегодня не воображает, что мировой терроризм это некая «самостоятельная сила», имеющая собственные геополитические интересы. Всё яснее, что это в очередной раз марионетка мировых элит, послушно выполняющая заказ на геополитическую нестабильность. Мало кто уже и верит в действительную «неожиданность» терактов 11 сентября.

В современной России мы привыкли называть «терроризмом» сознательную, целенаправленную, проплаченную внешними силами войну на уничтожение против России, ведущуюся средствами современной «мятежевойны». То, что мы обозначаем это словом «терроризм» — это спасительное политическое лицемерие, которое потребовалось нам в 1999 году, чтобы обосновать перед международныс сообществом необходимость нашей самообороны в этой войне. И, по счастью, наши противники действовали достаточно топорно, чтобы их имидж международных террористов оставался неповрежденным.

Но важно не попасть в ловушку этого самообмана самим. Важно не верить в некий наивный и независимый от внутренних и внешних сил «терроризм», который возникает «сам по себе». Такого терроризма никогда не было и быть не может. Именно поэтому, «априори» нелепы фантастические версии о неких «фашистах», «экстремистах» и прочих »-истах», режущих кому то шеи на видео и выкладывающих их в интернет, и взрывающих поезда. Если некие люди, приписывающие себе идеологию, и в самом деле что то подобное делают (а не только изображают перед видеокамерами), можно с уверенностью махнуть рукой на их «убеждения» и искать вполне прагматичного заказчика решающего свои политические вопросы. Другого террора история не предъявляла и не предъявляет.

Тогда зачем он вообще нужен? Терроризм нужен как способ «хакерства» традиционной системы международных отношений и взлома внутриполитического консенсуса. Редкая возможность сыграть «не по правилам». Именно поэтому террористам так отчаянно рисуют имдж сумасшедших и неадекватных фанатиков (хотя чтобы провернуть такую сложную акцию как теракт, нужно быть очень «адекватным» человеком). Террор — системный политический инструмент, который должен выглядеть как несистемный. И никак иначе. Террорист должен косить под сумасшедшего, хотя он более нормален, чем романтик-политик, который верит в победу с помощью ненасилия, мирных политичеаских выступлений и парламентской борьбы.

С тех пор, как издохла последняя из еще оставшихся в живых собак — Басаев, в России стало удивительно тихо. И на фоне этой тишины стало видно, что мы живем в великой, не только потенциально, но и реально уже великой стране, «будущее которой превосходит всякое вероятие». В стране, способной к покорению космоса и полюсов, освоению Океана и недр земли, способной поставить себе целью переломить демографическую кривую и свойства материи. Стало понятно, что Россия — страна способная и сегодня жить великой мечтой, на что остальной мир не способен.

И вот, с помощью излюбленного грязного средства политических разборок — террора, нас пытаются вновь пригнуть к земле. Только на этот раз еще и имитируя, пытаясь натолкнуть нас на мысль, что это русские убивают русских. Чего, конечно же, быть не может и чего больше никогда не будет. Свой лимит гражданских войн Россия исчерпала, как бы кому не хотелось попить русской крови.

Но веры этой провокационной иллюзии более не будет. Как бы не старались ее режиссеры и их подручные. Не будет, во первых, потому, что Россия исчерпала лимит на медийные иллюзии. А во вторых, потому что расчет на сей раз слишком виден и слишком скучен. Так что ложки найдутся. И даже остатка, скорее всего, не останется. Как бы некоторые химики ни старались об обратном.