Российские власти уклонились от какого-либо официального участия в праздновании 625-летия Куликовской битвы, предпочтя ему более политкорректное, хотя и куда более исторически спорное Тысячелетие Казани.
Очевидная уступка требованиям татарских националистов и согласие считать Куликово «сложной» страницей русско-татарских отношений говорит не просто о гипертрофированной политкорректности. Это свидетельство незнания исторических уроков.
Незнание, впрочем, простительно, поскольку нас подвела официальная советская историография, стремившаяся всю историю России упаковать в несколько понятных схем. Одной из таких схем было «татаро-монгольское иго», которое давило на Русь «триста лет» и от которого русские крестьяне, бояре и князья только и думали как избавиться.
Куликовская битва воспринималась в качестве шага к освобождению, — героического, но имевшего сомнительную целесообразность. Ведь всего через два года после Куликовской битвы хан Тохтамыш взял Москву и вернул иго на место. Когда советская эпоха с её культом великих освободительных свершений русского народа ушла в прошлое, память о Куликовской битве подверглась растерзанию ревизионистами. Даже если не вспоминать теорий паранучной секты академика Фоменко о том, что на самом деле битва проходила в Москве на Кулишках, тут были и утверждения, что за битву выдано малозначительное столкновение, и попытки представить князя Дмитрия Донского защитником законного ордынского порядка против мятежного темника Мамая.
Куликовской битве повредили и мифологические истолкования, вырвавшие её из контекста эпохи.
«Мамаево побоище», было частью не столько русско-ордынских, сколько русско-литовских отношений. Во второй половине XIV века массив западных и южных русских земель попал под власть «Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтийского», претендовавшего на то, чтобы собрать Русь под властью династии Гедеминовичей. Единственным реальным противником Литвы оставалась Москва, расчетливой и чуждой сантиментов политикой Калиты и его потомков превращавшаяся в ядро русского национального государства. Первые годы правления Дмитрия Донского, прошли совсем не в конфликтах с Ордой, а в постоянных столкновениях с Литвой, на защиту от которой был рассчитан московский белокаменный Кремль. Борьба Москвы и Литвы шла на всех фронтах, — военном, дипломатическом и церковном и политика Дмитрия была подчинена именно её интересам. Орда же была весомым фактором, но никак не подлинным субъектом развернувшегося противостояния.
Куликовская битва решила в пользу Москвы первый и самый трудный период этого «спора славян». На поле за Доном князь Дмитрий Иванович разбил не столько татарского темника, сколько опасного союзника литовского князя Ягайло. Последний, если верить «Сказанию о Мамаевом побоище», предлагал разделить владения Москвы между Литвой и Рязанью, а Орду вознаградить деньгами.
Именно Ягайло больше всего выиграл бы от поражения русских войск. Его собственная армия стояла всего в одном дне пути от Куликова поля, не успев соединиться с Мамаем, или намереваясь, в случае разгрома русских, добить ослабленную Москву. Но деятельный и хитроумный политик Дмитрий Донской выбрал «слабое звено» в коалиции – Мамая, вынудил его принять бой и разгромил, уничтожив, тем самым, не только военную, но и политическую власть ордынского правителя.
Куликовская битва потянула за собой цепочку последствий никак с пресловутым «игом» не связанных, но открывших Москве путь к лидерству в русских землях и сделавших её безоговорочным моральным и политическим лидером русского дела. Орда, даже после погрома Тохтамышем Москвы, признала великое княжение «отчиной», то есть наследственным и неотчуждаемым владением, московских князей. Новгород безоговорочно признал московское верховенство. Потерпев неудачу в восточной политике Ягайло женился на польской королеве Ядвиге и Литва начала свой дрейф к Западу, оставив Москву единственным центром Православия в русских землях. Причем разворачиваясь на Запад Польша-Литва задела плечом старого врага и Литвы и Руси – Тевтонский Орден. Куликовская битва стала косвенной причиной Грюнвальдской.
«Россия-2» в форме Литовско-Русского государства не состоялась. И вокруг Москвы образовалось единственное прочное ядро великороссийской государственности. «России-1». Той самой государственности, на исторические и геополитические контуры которой опирается сегодняшняя Россия.
