По совести сказать, сегодня в России выпускной вечер далек от того «праздника со слезами на глазах», каким он был еще не так давно. Вряд ли сколько-нибудь большое число школьников будет искренне плакать при расставании со школой. Новое поколение в чем-то и циничней, и прагматичней прошлых. И в окончании школы оно видит прежде всего освобождение от многих утомительных обязанностей, начиная от обязательного подъема в 6 утра и заканчивая избавлением от казавшихся ненужными наук. Для кого-то это свобода от химии, для кого-то — от литературы и почти для всех — от физкультуры...
Эта незамутненная радость вызвана, конечно, не виной самой школы. Учителя бывают разными, но при расставании, даже самым нелюбимым, все можно простить. Дело в другом: современная наша реальность очень сильно обесценила и обессмыслила школьное образование. Одни без него прекрасно могут обойтись и в жизни прокрутиться «как-нибудь так», другие уже и в школе нашли неплохую работу и с нетерпением досиживали за партой последние месяцы. Даже те, кому без аттестата никак — абитуриенты вузов, — и те не придают слишком большого значения никаким цифрам в этом аттестате, кроме угрожающей двойки. Они понимают, что в остальном успех будет зависеть либо от собственной подготовки к экзаменам, либо от вложенных денег. Да и то, что пятерки в аттестате тоже слишком часто приобретаются за те же деньги, престижу школы не способствует.
В итоге сегодня, увы, школа меньше всего воспринимается как источник знаний, образования, то есть формирования внутреннего образа человека. И ужасно не то, что люди забывают выученное в школе, а то, что и сами не против выученное поскорее забыть.
Школа по-прежнему незаменима в одном качестве — в качестве школы общения, школы общественных отношений в тесном и достаточно большом коллективе. Тем, кто этой школы не прошел и ее не усвоил, в дальнейшей жизни очень и очень трудно. И вот тех учителей, которые сумели создать такую школу, сочетающую доброту, уважение, искренность и, в то же время, строгую и умную взыскательность, дети уважали и будут уважать. И именно ради них, ради таких школ, и таких Учителей с большой буквы, слезы на выпускных будут и сегодня.
22 ИЮНЯ.
КАК ЭТО БЫЛО
22 июня 1941 года — самый трагический день в истории нашей страны. Тут и начало самой кровавой войны из тех, которые когда-либо выпадали на долю России. Войны, которая стоила нашему народу 26 миллионов жизней, абсолютное большинство которых пришлось на долю мирных граждан. Тут и оборвавшееся мирное развитие, разоренная и разрушенная войной и оккупацией страна, которая долгие годы после победы залечивала раны. Тут и трагедия потерпевшей первые поражения армии.
Впрочем, 22 июня наши отцы, деды и прадеды ничего еще о грядущем не знали. И до, и после знаменитой речи Молотова никто еще не знал о том, что действительно происходит. Все чувствовали, что начинается грозная пора, но представить себе размеры начинающейся трагедии, первый акт которой закончился у самых ворот Москвы, никто еще не мог. Если бы советские люди знали, что Гитлер запланировал за два месяца взять Москву, они бы засмеялись. И не будь у них тогда этой веры в собственные силы, наверное, отстоять и Ленинград, и Москву они не смогли бы.
Правду о том, насколько тяжело положение, народ узнал лишь 3 июля от Сталина, которому единственному в стране принадлежало право эту правду сообщить. И лишь уже после войны страшная память об июне сорок первого была как бы воссоздана вновь — из рассказов тех, кто выжил.
Хотя эта память тоже не была полной. Предания о растерянности и неразберихе, о разбомбленных на аэродромах самолетах сложились прежде всего под влиянием впечатлений от начала войны в Белоруссии, где нацисты нанесли главный удар. Уже на Украине все было иначе. Первые дни Красная армия вела борьбу с вермахтом на равных. Но безусловная трагедия Западного фронта, командование которого оказалось не на высоте, затмила в послевоенной памяти все, именно о ней рассказывалось в романах, повестях и фильмах.
В каком-то смысле трагедия отодвинула на второй план и те успехи, которые бывали у нашей армии и в самые трудные времена. И это, по-своему, справедливо. Мы вспоминали жестокость поражений, окружения, разгромы, погибшие до последнего человека полки. И именно в этой трагедии увидели подлинную высоту того подвига, который был совершен нашим народом в войну. И потому память о тех, кто сложил свою голову в июне 1941 года, для нас особенно священна.
28 ИЮНЯ.
ПОЧЕМУ ОНИ ПРИЕЗЖАЮТ?
Северные, восточные и южные окраины столицы могут со временем превратиться в этнические кварталы, быстро становящиеся трущобами. Такую перспективу рисуют перед москвичами некоторые социологи, указывающие, что по сравнению с 1989 годом доля славян в населении города снизилась с 93 до 87%.
Москва официальная, то есть «по данным регистрации», была и остается моноэтническим городом. Причём — городом, в котором большинство мигрантов хотели бы раствориться, а не создать свои отдельные районы в зоне трущоб. Но неофициально есть совсем другая Москва. Она откупается от милиции взятками за отсутствие регистрации, как гости из Закавказья, или прячется по темным углам, как рабочие (если не сказать — рабы) из Средней Азии. На худой конец, это те, кто зарегистрирован в Подмосковье: 10 человек на квадратный метр.
В статистику эти люди не попадают, но по криминальной статистике и по личным ощущениям москвичей становятся источником огромного числа преступлений и мелких неприятностей. Постепенно эти люди «цепляются» и за Москву, причем именно за ту ее часть, которая и в советский период предназначалась для лимитчиков. Тогда лимитчиками были русские, украинцы, белорусы — за этим строго следили. Сейчас никто не следит, и рабочие места заполняют те, кто согласен брать за свой труд дешевле и обходиться малым.
И тут в каком-то смысле главная проблема, которая тащит за собой и незаконную миграцию, и преступность, и варваризацию окраин. В постсоветский период мы странным образом приобрели нечто от психологии народа-колонизатора, которой до того не замечалось. То есть нам как бы и не с руки подмести улицу, подвезти голосующего чуть-чуть дешевле или сделать какую-то еще работу, которая нам кажется недостойной. А между прочим, лишь единицы мигрантов торгуют на рынках или в палатках и зашибают огромные деньги. Основная часть горбатится на стройках, бомбит на разбитых «шестерках», подметает в оранжевых или зеленых куртках наши дворы. То есть берется за ту самую работу, за которую москвичи не берутся как за непрестижную, грязную и низкооплачиваемую. Мигранты делают не только то, что удалось захватить этническим мафиям, но и то, за что не берется никто из нас, но без чего нам же самим не обойтись.
В столице мы попадаем в зависимость от их дешевого труда, про который даже нельзя сказать, что он составляет конкуренцию дешевому труду русских. Можно сказать, что с рынка наших людей «вытеснили». Но с уборки дворов нас никто не вытеснял, мы сами ушли, но, при этом, хотим, чтобы они были чистыми.
И возмущаясь иноэтническим и инокультурным «наплывом», нельзя ограничиваться лишь правовой стороной дела — «законно», «незаконно». Нужно всерьез ставить вопрос о русском труде.
И у нас есть лишь два пути — либо терпеть и постепенно стараться ассимилировать мигрантов, либо браться самим за ту работу, за которую мы сейчас не беремся.
29 ИЮНЯ.
ЛИМОНОВ БЕЗ НБП
Мособлсуд принял решение закрыть Национал-Большевистскую Партию, которую возглавляет Эдуард Лимонов.
На ликвидации НБП настаивала подмосковная прокуратура. Она усмотрела в программных документах лимоновцев призывы к созданию национал-большевистской армии и изменению границ России. Как сообщила представитель прокуратуры Наталья Михлина, у партии было время, чтобы исправить выявленные проверками нарушения, но она этого не сделала и будет ликвидирована в соответствии с законом.
В чем разница между НБП легальной и НБП запрещенной? Да вот ни в чем. Национал-большевики, с того самого момента, когда Эдуард Лимонов единолично возглавил созданную им некогда вместе с Александром Дугиным партию, превратил ее в нелегальную и по методам, и по идеологии организацию. Так что легальность была нужна нацболам примерно из тех же соображений, из каких запущенные ими яйца долетают только до чиновников среднего уровня. А вот с теми, кто может действительно сделать неприятности, регулярно случается недоброс.
Формула Лимонова была проста — минимум серьезного риска, максимум ощущения себя героем. Однако наша судебная система с этой формулой давно перестала считаться, за шутовские и хулиганские акции лимоновцы получают довольно часто вполне реальные срока. И объявление партии вне закона, перевод ее на нелегальное положение должен внести, наконец, некоторую ясность — революционное подполье или легальная политическая борьба. Но не внесет. Всем сторонам выгодно нынешнее положение лимоновцев: одним — их образ горячих «революционеров», другим — их пугающая квазинацистская символика, третьим — как повод для похожих один на другой «сенсационных» репортажей. Поэтому в положении нацболов ничего решительно не изменилось.
Интересней другое — что именно вменяется в вину НБП судом. Это не обещания Лимонова сделать в России еще одну оранжевую революцию, не высказывания в поддержку террористов и сепаратистов, даже не провокационные атаки на министров, благо министры и без того не слишком популярны. Лимоновцам припомнили их трех-, четырехлетней давности мечтания отторгнуть у Казахстана северные области, населенные прежде в основном русскоязычными жителями, и создать там некую другую Россию, свободную от капитализма, либерализма и алкоголизма. Такое вот сочетание.
Это были фантазии. Но эти фантазии, в отличие от оранжевых или пробасаевских, в стране объективно разделяет довольно большое число людей. И суд волей-неволей сделал Лимонову и его партии дополнительную рекламу, которую те к тому же явно не заслуживают. Из левой националистической организации НБП давно уже мутировала в авангард российских оранжевых, в котором ни национализм, ни социализм никого теперь не интересуют. За этим товаром лучше обращаться по какому-нибудь другому адресу.
30 ИЮНЯ.
ВОЙНА БЕЗ ДИЛЕТАНТОВ
Военные кафедры уходят в историю.
Министерство обороны закрывает военные кафедры в 226 вузах страны. С 1 сентября прием студентов для обучения на них не планируется, сообщил начальник кадровой и воспитательной работы Минобороны Николай Панков. Министерство обороны, безусловно, имеет полное право вводить или упразднять военные кафедры в любых вузах. Поскольку эти кафедры, если кто забыл, являются частью не вузовского образования, а военной подготовки новых офицеров для армии. Военные кафедры являются аналогом военных училищ. Но только готовят не действующих офицеров, а офицеров запаса, которые будут востребованы только в случае военной мобилизации.
Поэтому по меньшей мере странно слышать от некоторых политиков, выступавших за профессиональную армию, гневные высказывания на ту тему, что, отменяя военные кафедры, Минобороны якобы ставит крест на военной реформе. Напротив, переход к профессиональной армии должен был неминуемо привести к прекращению выпуска малопрофессиональных офицеров, которых в случае войны все равно пришлось бы учить элементарным навыкам заново. И требование к выпускникам военных кафедр хотя бы год отслужить в армии перед получением офицерских погон вполне справедливо. Так что с военной точки зрения решение безупречно.
Но, разумеется, все знают, что военные кафедры стали у нас не столько военным, сколько общественным фактором. Это главная легальная возможность избежать службы в армии, не прибегая к «закосу» под больного. Офицерское звание тут не цель выслужиться в армии, а напротив — средство, чтобы в ней не служить. Атмосфера в армии и вчера и сегодня далека от нормальной, даже если Минобороны хотело бы представить дело иначе. И отмена военных кафедр была бы, конечно, более логична после наведения в армии дисциплинарного порядка, создания таких условий, когда студентов и их родителей не охватывало бы при мысли об армии чувство запредельного ужаса.
Это было бы полезно и для укрепления самой же армии. Ведь ясно, что Минобороны предпринимает такую меру для того, чтобы получить больше солдат и, в частности, покрыть явный недостаток среди солдат образованных людей. Однако на практике эти образованные люди, скорее всего, в армию все равно не пойдут, зато все как один «заболеют», и выиграет в итоге лишь известная категория врачей, а никак не армия.
3 ИЮЛЯ.
НАШ КЕНИГСБЕРГ
Уместно ли говорить о 750-летии Калининграда, сказать трудно. Город, который появился 60 лет назад на месте немецкого Кенигсберга, — совсем другой. С другими традициями, с другими людьми, а не только с другим именем.
Как и Калининградская область — совсем не Восточная Пруссия. Очень часто наши переселенцы не селились на тех местах, где жили немцы, а селились рядом, в нескольких шагах. А дома и даже электростанции немецкие пускали на кирпичи для строительства своих домов и своих электростанций. Так что, вполне естественно, подготовка к юбилею города сопровождалась многочисленными сложностями, поскольку его инициаторов иной раз подозревали в попытке сменить идентичность с российской на немецкую.
Однако тема «Кенигсберг и Россия» действительно существует и полна драматических коллизий. «Королевская гора» была и для русских, и для всех живших на севере Европы славян символом угрозы, символом крестового похода на Восток для обращения язычников и так называемых «раскольников», предпринятого немецкими рыцарями. Здесь, в столице Тевтонского ордена, а также в ливонской столице Риге строились планы многочисленных нашествий, которые приходилось отбивать и русским, и литовцам, и полякам.
Когда рыцарей наконец разбили, город спустя какое-то время вошел в состав Пруссии и вновь стал символом военных планов германцев на Востоке. В ходе европейских войн он даже оказался в руках России, во время Семилетней войны 1757-61 гг. И не умри тогда императрица Елизавета Петровна, наследник которой Петр III переметнулся на сторону Пруссии, город вошел бы в состав России на два столетия раньше. И в мировых энциклопедиях писали бы: «Иммануил Кант, российский философ, жил в Кенигсберге, писал на немецком языке».
Во всех конфликтах Германии и России всем было ясно, что в случае победы Россия возьмет себе Кенигсберг. Но лишь 60 лет назад, после тяжелых боев Великой Отечественной, город-символ оказался в наших руках. Он так и остается не только городом с богатой и сложной историей, но и символом — символом того, что мы обеспечили себе в той войне безопасность от угрозы с Запада. И за одним юбилеем, 750-летием знаменитого города, хорошо бы не забывать второй — 60-летие с того момента, когда этот город перестал представлять опасность для нашего народа и стал частью нашей государственной территории.
4 ИЮЛЯ.
ПЕРВАЯ КОСМИЧЕСКАЯ БОМБАРДИРОВКА
Свой очередной день рождения Соединенные Штаты отметили масштабной демонстрацией с салютом и фейерверком. Обстрел кометы Темпель-1 прошел удачно и дает ученым все более и более интересные результаты. Однако дело не только и не столько в научной стороне этого эксперимента, хотя она, безусловно, важна. Американцы показали, что с большой точностью могут атаковать из космоса другой космический объект, причем объект очень большого размера. Техника на грани фантастики, и как любая техника, она может быть обернута и на науку, и на коммерцию. И на то, чтобы разрушать другую технику.
Пока «противоракетная» программа звездных войн буксует: то ракеты не стартуют, то лазеры промахиваются, а вот программа космических бомбардировок, как мы убедились, продвигается вполне успешно. И не исключено, что в ближайшем будущем начнут сбываться прогнозы военных футурологов, согласно которым вместо обычной и ядерной гонки вооружений начнется гонка вооружений в космосе и околокосмическом пространстве.
Для американцев, обладающих большим техническим преимуществом, подобный способ контроля за делами планеты был бы очень выгоден. На земле, как можно судить по тому же Ираку, дела у них идут не блестяще, и два, а тем более три таких же Ирака американской армии просто не потянуть. Но во многих случаях США совсем не заинтересованы в том, чтобы вводить куда-то свои войска, — им достаточно обезоружить оппонентов и держать их в постоянном страхе новых «точечных ударов». Боевые спутники, способные проделать в земле небольшую дырку, объемом всего в километр, являются куда более весомым политическим аргументом, чем даже авианосцы.
Россия не раз уже делала заявления, что не допустит развертывания американской военной программы в космосе. Однако что мы будем делать? Воевать? Или разворачивать аналогичную программу? Технически это нам по силам, а вот экономически — вряд ли. Так или иначе, обстрел американцами кометы в День независимости США дал немало новых фактов для размышления не только ученым, но и военным и политикам.
5 ИЮЛЯ.
ГОСУДАРСТВО ПРИПАДЕТ К ИСТОЧНИКУ
Президент Владимир Путин, выступая на заседании Государственного cовета в Калининграде, предложил возвратить государственную монополию на спиртное. Президент обосновал это тем, что ежегодно более 40 тысяч человек гибнет от потребления некачественной водки и спирта. Однако у этого предложения есть и финансовая сторона: спиртоводочная монополия государства — это огромные сверхдоходы в бюджет.
Государство российское имеет два традиционных безотказных источника пополнения казны. Первый — это эксплуатация нужды внешнего мира в стратегическом сырье — в разные времена это были лес, пенька, хлеб и, наконец, нефть. Но этот источник еще не самый надежный — тут многое зависит и от рыночной конъюнктуры, и от политической обстановки. И вот, когда тут трудности — цены упали или покупатели подвели, — государство наше припадает к источнику второму. К эксплуатации то ли нашей народной привычки, то ли порока, а именно любви к водке.
С того самого момента, когда водка вошла на Руси в обиход вместо менее крепких хмельных напитков, государство взяло ее под свою опеку. Постепенно легальное производство и продажа водки попали в исключительное ведение государства и начали приносить казне сверхдоход. Правда, этот сверхдоход обходился недешево народу. В России систематически запрещались и ограничивались легкие алкогольные напитки вроде пива, кабаки строились едва ли не в каждом селе, причем водка подавалась там обычно без закуски. В общем, знаменитое пристрастие нашего народа к водке имеет понятные исторические корни — ничего другого просто не наливали.
Советская власть продолжила тут царские традиции, и лишь в 1991-м водочная монополия была разрушена. С одной стороны, в результате стали больше травиться паленой водкой, которая пришла на смену традиционному самогону. Но с другой — потребление водки, не поддерживаемое интересами казны, стало снижаться — ее начали вытеснять вино, пиво и прочий легкий алкоголь. Даже по части рекламы водка находится в самом уязвимом положении — она практически полностью запрещена.
Насколько снижение водочной зависимости у трудоспособного населения идет во благо здоровью, сказать однозначно пока трудно. Но ясно то, что вызываемое, конечно же, прежде всего экономическими, а не здравоохранительными соображениями обращение к идее водочной монополии может иметь очевидные побочные последствия. Из угрозы здоровью «беленькая» неминуемо превратится у государства и государственных чиновников в самый любимый и покровительствуемый товар.
8 ИЮЛЯ.
СВОБОДА СЛИВА
Вызывает к себе как-то Мюллер Штирлица и говорит:
– Штирлиц, вы русский разведчик, ваша фамилия Исаев.
– Мюллер, с чего вы взяли этот бред?
Вместо ответа Мюллер протягивает Штирлицу газету «Правда», где на первой полосе опубликован очерк об отважном разведчике Исаеве, который сейчас работает в СС под именем Штирлиц.
Судьбу того корреспондента «Правды», который написал бы такой очерк, представить себе нетрудно. А вот в США аналогичный случай вызвал большие общественные разногласия.
Два журналиста — Джудит Миллер из «Нью-Йорк таймс» и Метью Купер из журнала «Тайм» сделали серию разоблачительных репортажей про политика Джозефа Уилсона, резко критиковавшего политику администрации Буша в вопросе об Ираке. В этих репортажах журналисты раскрыли тайну жены Уилсона, Валери Плейм, являющейся секретным аналитиком ЦРУ. Плейм раньше работала в странах Африки, и если бы ее инкогнито было раскрыто тогда и там, то ее жизнь оказалась бы в непосредственной опасности.
И вот Вашингтон уже второй год сотрясает скандал — кто из высокопоставленных сотрудников администрации президента «слил» государственную тайну прессе. А журналисты, от которых только и можно узнать имена их информаторов, пытаются защититься правом не раскрывать источник. Верховный суд США принял решение не в их пользу — когда речь идет об уголовном преступлении, угрожающем общественной безопасности, никакая журналистская тайна не действует. Однако Джудит Миллер, заявляя, что речь идет о принципе — свободе слова, оказалась готова даже сесть в тюрьму, лишь бы свой источник не раскрыть. И ее уже называют «мученицей свободы слова».
Но вот тут большой парадокс — свободу слова отстаивал именно Уилсон, который раскрыл правду об аферах Белого дома вокруг Ирака. Миллер же, по утверждениям некоторых американских газет, работала с подачи Белого дома над фактически заказным материалом против Уилсона, т. е. служила каналом информационного слива и не более. И рядиться в тогу свободы в ее положении явно неприлично. Скорее за ее принципиальностью кроется другое — страх перед последствиями, если она назовет свой источник. А потому, если Миллер и мученица, то не свободы слова, а свободы слива.
11 ИЮЛЯ.
РУССКИЕ КАК ДЕШЕВЫЙ ТОВАР
Очередное громкое убийство американской усыновительницей, ребенка из России. Еще не успели отшуметь страсти по поводу Ирмы Павлис, убившей шестилетнего Алешу Гейко, она была приговорена к 12 годам тюрьмы. Теперь Пегги Сью Хилт из Северной Каролины предъявлено обвинение в убийстве двухгодовалой Виктории. Женщина бросила ребенка на пол и забила насмерть. Почему именно дети из России становятся жертвой насилия приемных родителей в США — ведь это уже 13-й случай за 9 лет.
Убийство очередной американской усыновительницей очередного российского ребенка стало, в последнее время, делом привычным. Слишком привычным, чтобы можно было говорить о случайности или об обмане нашего зрения, выбирающего из общей палитры американского криминала лишь то, что имеет до нас касательство. И в самом деле, по неким таинственным причинам, американские усыновительницы значительно чаще убивают русских детей, чем детей других национальностей. И дело, наверное, не столько в ненависти американцев к русским. Вряд ли американки, в массовом порядке поедут из ненависти в Россию, станут платить приличные деньги за усыновления лишь ради сомнительного удовольствия убить и сесть в тюрьму.
Дело в самих неадекватных мамашах, и в том, что им, по определенным причинам, попался под руку русский ребенок. Причина эта вполне понятна. Международное усыновление детей — это рынок, порой напоминающий больше торговлю живым товаром, чем благотворительность. И на этом рынке русские дети заняли уникальную нишу — «дешевых белых». Многие американцы не «испорчены» политкорректностью — они предпочитают усыновлять детей, которые не будут отличаться от них цветом кожи. Из всех вариантов русские дети оказываются самыми доступными — наименьшие суммы, наименее строгий контроль. Не слишком богатые, ушибленные на голову американские дамочки, получают в свое распоряжение живые игрушки, которых им в другом случае, в другой стране, не доверили бы. И поступают с ними соответственно — роняют, пинают, рвут...
Можно долго спорить: полезней запретить эту торговлю нашими детьми, или, учитывая ужасы наших детдомов, смотреть на такие случаи по принципу лес рубят — щепки летят. Но, в любом случае, печально то, что русские, в современном рыночном мире прочно заняли нишу дешевых товаров. Не только наши дети самые дешевые, но и наши ученые — на рынках ученых с хорошей научной школой. А наши политики, на рынке политиков с некоторым влиянием, давно имеют репутацию дешевых привокзальных. Отказавшись от самоизоляции, мы, некоторое время назад, выбросили себя на рынок, и теперь сами мучаемся своей дешевизной. И надо решать, то ли, с этого рынка уходить, то ли — если на нем оставаться — начать поднимать свою цену.
12 ИЮЛЯ.
ЗМЕЯ ПОЛИТКОРРЕКТНОСТИ
Лица, осуществившие взрывы в Лондоне, более не «террористы». Руководство британской телерадиовещательной корпорации Би-би-си распорядилось заменить эмоционально нагруженное слово террорист на более нейтральное — «бомбист». Многие журналисты уже подвергли такое решение критике, обвинив канал в излишней политкорректности, в частности, по отношению к британским мусульманам.
Когда во время бесланской трагедии западная пресса, и в частности Би-би-си, упорно именовали захватчиков «повстанцами», «лицами, захватившими заложников», но только не террористами, это отдавалось у нас возмущением и обидой. Ну конечно. Не ваших же детей захватывают. Для вас они — не террористы. Посмотрим, как вы запоете, когда возьмутся за вас. Что ж, тест на верность самой себе компания Би-би-си прошла: через несколько дней после лондонских взрывов она отказалась от того, чтобы именовать их организаторов террористами. Слишком оценочно, слишком эмоционально, а потому лучше слово «бомбисты». Змея политкорректности ухватила себя за хвост.
Политические причины такого решения вполне прозрачны: Великобритания давно уже является территорией всеобщего расового и религиозного смешения. В Лондоне множество мусульман, в том числе — и экстремистов. И не меньше тех, кого этот наплыв иностранцев и иноверцев сильно раздражает. Уже начались первые акции возмущенных террором британцев против мечетей, и Би-би-си надо срочно сбивать волну возмущения. В том числе и такой безоценочностью.
Но в результате Би-би-си разрушает одну из главных политических мифологем нашей эпохи — мифологему страшного терроризма, всемирного подполья, которое борется против цивилизованного человечества и является главным его врагом. После 11 сентября эта мифологема казалась незыблемой. Англичане после своего 7 июля решили её отменить. Нет террористов — есть бомбисты, нет всемирного террористического заговора — есть конкретные преступники и конкретные взрывы. В этом, помимо внутреннего замирения Британии, есть и своя политическая логика нового уровня. Только не произнося в эфире обобщающего слова «террорист», можно после случившегося не отдавать российскому правосудию Закаева. Он террорист? — скорее всего, да. Бомбист? — вряд ли. Непонятно, пойдут ли американцы по британскому пути. Если пойдут, то им придется искать новое основание для своего вмешательства в других странах: защиту демократии или что-то еще.
А вот России придется в этом случае невесело — наши-то террористы никуда не денутся. И мы останемся с ними и их зарубежными собратьями один на один. Так что если их и можно будет переименовать, то только в наших врагов, не оставляя при этом, впрочем, надежды, что когда-либо их признают и врагами всего человечества.
13 ИЮЛЯ.
ОТВЕС ПАРТИЙ
Совет Федерации поставил сегодня точку в изменении избирательной системы России. Именно точку, поскольку от президента, который сам выдвинул предложения о реформе, вряд ли можно будет ожидать каких-то неожиданностей. Он просто законы подпишет.
Изменений множество, они всё формализуют, упорядочивают и укрепляют, но суть этих изменений одна — основным субъектом новой избирательной системы становятся политические партии. Никаких тебе независимых кандидатов, никаких из небытия возникших блоков, никаких карманных партий и прочих неожиданностей. Только государством утвержденные и государством же профинансированные политические объединения граждан.
Круг политиков теперь с неизбежностью будет ограничен теми партиями, которые набрали приличные проценты голосов на выборах 2003 года. Таким инструментом сохранения постоянных пропорций является государственное финансирование партий. Фактически они должны будут жить только на государственные деньги, причем выделяемые в тех пропорциях, в которых распределились голоса на прошлых выборах. А голоса без финансовых вложений не получить, тебя попросту никто не услышит. Значит, наша избирательная система, с большой вероятностью, станет пропорциональной еще и в том смысле, что пропорции голосов, получаемых «Единой Россией», коммунистами, жириновцами и «Родиной», будут оставаться от выборов к выборам в целом неизменными. И появление некой партии со стороны будет почти исключено, поскольку, чтобы заявить о себе, ей придется произвести расходы большие, чем позволяет закон. Тут-то ее и скрутят.
Зачем такие меры предосторожности? Они вполне понятны после испуга, пережитого летом 2003 года, когда казалось, что сейчас изо всех щелей полезут на предвыборный свет партии, проплаченные или купленные ЮКОС-ом. Тогда пришлось совершать немыслимые политические кульбиты, чтобы эту опасность устранить. Теперь повторение тогдашней ситуации законодательно исключено. Но и сама партийная система зафиксирована в статичном виде. И вот насколько она в сложившемся сейчас виде отражает настроение общества, причем не только в настоящем времени, но и в будущем, — это большой вопрос.
14 ИЮЛЯ.
СИНИЦА В РУКАХ
Только 5% граждан России полагают, что средства стабилизационного фонда трогать нельзя, а следует сохранить их на случай возможного резкого падения цен на нефть. А 88 % предлагают потратить эти деньги на социальные расходы, инфраструктуру, зарплаты, сельское хозяйство и промышленность и т. д. Такие данные обнародовал Всероссийский центр изучения общественного мнения.
Мнение опрошенных граждан России кардинально разошлось с мнением правительства и даже президента. Только накануне Владимир Путин призывал депутатов ни в коем случае не принимать растратный бюджет, не давать невыполнимых социальных обещаний и вообще не разбазаривать совсем не легко доставшиеся нашей стране нефтяные деньги. При этом логика власти очевидна, и несомненно — лишние вливания денег в экономику, не подкрепленные реальным экономическим ростом, ведут лишь к росту инфляции. То есть богаче от этих лишних денег никто не становится, напротив — завтра все станут чуть беднее. И мнение большинства граждан некоторые экономисты назовут наверняка обывательским дилетантизмом.
Но давайте все-таки в этот дилетантизм вдумаемся. За ним тоже стоят железные и очевидные истины экономики. Но только не теоретической экономики университетов, а практической экономики домохозяйства, которой мы за последние годы неплохо научились. И прежде всего это недоверие к каким-либо долгосрочным накоплениям, особенно контролируемым чиновниками, уверенность в том, что все займы и фонды накапливаются лишь для того, чтобы случился дефолт. Если людям говорят, что деньги отложены назавтра ради их же блага, то они понимают это так, что ни копейки с них не увидят. Поэтому требуют синицу в руки.
Причем эта синица тоже воспринимается ими как нечто вполне ощутимое, даже с учетом неизбежно наступающей инфляции. В отличие от многих европейских народов мы не обросли еще жирком собственности — движимой и недвижимой, маленькой и большой. Той самой, которая в других странах надежней любых стабфондов страхует людей на случай экономических катаклизмов. И вот тот избыток денег в экономике, от которого каждому хоть немного перепадет, людям нужен именно как возможность поднарастить хотя бы полмиллиметра своего личного жирка. И здесь, как ни парадоксально, рыночную экономическую логику защищает не шибко ученое экономическим премудростям большинство. Которое усвоило главную заповедь подлинно рыночной экономики — она начинается не с рыночных рычагов государства, а с конкретного человека и его собственности.
