Границами нашей страны в течение нескольких столетий были границы Российской Империи, затем — по большей части совпадавшие с ними границы СССР, а распад государственной территории привел к тому, что сегодня лишь китайская граница имеет сколько-нибудь долгую историю. Остальные, особенно со странами СНГ, плохо охраняются и часто являются предметом спора, слегка прикрытого хельсинкскими принципами.
Пограничный вопрос напоминает о себе каждый день. И чем дальше, тем больше будет направлений, на которой у России будут стараться оторвать кусочек за кусочком, где Россия будет находиться под угрозой удара.
Президент Путин подписал с Нурсултаном Назарбаевым договор о границе, решающий все спорные вопросы между двумя странами. Договор, в теории, выгоден обеим сторонам. Россия получает обеспечение границы с Казахстаном, которая является обширной и совершенно прозрачной. Границы в этом месте не было с XVIII века, и город-крепость Омск давно уже превратился в крупный промышленный центр в глубине территории. В советский период Западная Сибирь являлась зоной приоритетного строительства опорных стратегических объектов на случай ядерной войны. «План войны» предполагал, что именно находящаяся в глубине территории СССР, окруженная со всех сторон тысячекилометровой «подушкой», Западная Сибирь останется единственным регионом, который не будет разрушен ядерным ударом. И вдруг этот российский «хартленд» оказался приграничиным регионом с необеспеченной границей. Его геостратегическая безопасность полностью зависят от доброй воли Казахстана. И если этой воли не будет, то в случае возможной агрессии, Россия в любой момент может быть перерублена надвое.
Однако и сам Казахстан заинтересован в договоре с Россией. В его составе находятся обширные «северные территории», русские и по истории освоения, и по населению. Россия вполне могла бы рассматривать их как «отторгнутые» (как и делают многие радикально-национальные течения, а НБП и вовсе мечтает устроить «другую Россию» в Северном Казахстане). Именно опасностью раскола страны был вызван экстренный переезд казахской столицы из благоустроенной Алма-Аты в Целиноград-Акмолинск, спешно переименованный в Астану. Северные территории являются и основой богатства, и основой геополитического значения Казахстана, и, одновременно, причиной пограничного напряжения России, — граница России с «малым Казахстаном» не составляла бы для России такой проблемы. Пересмотр границ был бы для России моделью обеспечения безопасности Западной Сибири, альтернативной урегулированию. Разумеется, Назарбаев заинтересован в том, чтобы подобный вопрос в России никто, кроме Жириновского, не поднимал.
Политика Назарбаева, дискриминационно-антирусская внутри страны, по отношению к Российской Федерации всегда была предельно союзной. Президент Казахстана был главным инициатором создания СНГ и прочих постсоветских начинаний в том же духе, проповедует «открытость» Казахстана как евразийского государства и довольно осторожен в выражении каких-либо прозападных симпатий (не в пример, допустим, главе Узбекистана Каримову). Крайне трудно себе представить, что Назарбаев пустит к себе американские базы, как сделал это Узбекистан. Однако ахиллесовой пятой любых договоренностей с Назарбаевым является непрочность его положения. Под главу Казахстана систематически «копает» западное лобби, в Казахстане довольно сильны и оппозиционная эмиграция, и внутренняя оппозиция. На Назарбаева уже заведены коррупционные дела в американских судах, и не исключено, что скоро он превратится в «правителя-изгоя», коль скоро США не скрывают намерения окончательно завершить антироссийскую структуризацию постсоветского пространства.
В этих условиях ценность договора России и Казахстана оказывается довольно сомнительной. Россия по договору ставит юридический крест на возможности пересмотра границ и возвращения России степей Целины. Казахстан не дает ничего, кроме обещаний Назарбаева, который не сегодня, так завтра вполне может пополнить американский расстрельный список «тиранов». И появление в этом случае баз НАТО на расстоянии вытянутой руки от российских промышленных центров Сибири вполне вероятно.
21 ЯНВАРЯ.
БАЛТОФАШИЗМ
Президент России дал обещание президенту Эстонии Рюйтелю «осудить и аннулировать пакт Молотова-Риббентропа».
Причиной готовности наших властей вновь и вновь каяться за блестящую победу сталинской дипломатии является несговорчивость лидеров балтофашистских республик, отказывающихся приехать в Москву на празднование Дня Победы 9 мая. Какой смысл в их присутствии, понять решительно невозможно. Фактически страны балто-фашистского блока уже несколько лет проводят политику отождествления себя не с победителем во Второй мировой войне, а с проигравшей стороной. Устанавливаются памятники эсэсовцам, раздаются пенсии и льготы эсэсовским ветеранам, подвергаются уголовному преследованию солдаты и партизаны Советской Армии, участвовавшие в антифашистском сопротивлении.
Присутствие прибалтов в Москве на Дне Победы являлось бы кощунственным оскорблением всех жертв фашизма и всех его победителей. И заманивать их в Москву ценой дипломатического унижения России означает с концами потерять политическую независимость России.
Предложение «денонсировать» от имени России советско-германский пакт является тем более абсурдным, что этот пакт прекратил свое действие и был денонсирован Германской стороной 22 июня 1941 года одновременно с объявлением войны, автоматически аннулирующим все договоры между странами. Этот факт специально был оговорен в постановлении Съезда Народных депутатов СССР в 1989 году, который подтвердил денонсацию. Об этом почему-то забыли нынешние российские власти, собирающиеся уже в третий раз покаянно денонсировать злосчастный договор.
Политико-правовой смысл денонсации договора непонятен и не имеет никакого юридического значения, кроме унижения России. Советско-германский договор 1939 года не устанавливал права СССР на оккупацию государств Прибалтики, и его денонсация не упраздняет этого права. Секретные статьи договора означали лишь взаимное согласие СССР и Германии на раздел сфер влияния и предусматривали, что нацистская Германия не возражает против оккупации и присоединения к СССР балтийских лимитрофов. «Протокол» к советско-германскому договору был не юридическим и не международно-правовым, а политическим документом, личным соглашением Гитлера и Сталина о скоординированной политике.
Юридическое оформление прав СССР на Прибалтику совершалось путем двусторонних договоров с ними в 1939-40 годах. Однако их денонсации прибалты потребовать не могут, поскольку договоры о вводе советских войск подписывали легитимные буржуазные правительства. А решения о присоединении принимались после выборов, прошедших под советским контролем не в большей степени, чем иракские сейчас проходят под американским. Юридически страны Балтии заключили союз с СССР, а затем вошли в его состав самостоятельно и добровольно (причем Литва при этом была вознаграждена Советским Союзом возвращением ей Виленского края, ранее отторгнутого Польшей), и отрицание этого факта создало бы для прибалтийских стран значительную юридическую путаницу.
Все, что остается представителям балто-фашизма — это эксплуатировать тему «Пакта Молотова-Риббентропа». Тем более нелепую, что в оценке Второй мировой войны они встают на сторону одного из участников этого договора — Риббентропа и Гитлера, «денонсировавших» договор в июне 1941. И Россию пытаются обязать встать на сторону тех же исторических персонажей, против Сталина, хотевшего сохранения договора.
27 ЯНВАРЯ.
ПАМЯТЬ ОБ ОСВЕНЦИМЕ И ОПЕРАЦИЯ «ХОЛОКОСТ»
Похоже, что мероприятия в Освенциме должны стать для мировой общественности своеобразной кульминацией торжеств в память о 60-летии окончания Второй мировой войны.
Торжества в Москве в мае явно никто в мире не заметит, а если заметят, то сделают их очередным поводом для русофобских выпадов. Немало, думаю, найдется и тех, кто в глубине души считает, что было бы лучше, если бы на освобождении Освенцима война бы и закончилась, и ни на какой Берлин русские не ходили. А еще было бы лучше, если бы и Освенцим освободили американцы, а не «русские варвары». Не случайно, что в знаменитый «холокостный» фильм Стивена Спилберга «Список Шиндлера» вставлен подлый эпизод, когда освобождающие евреев из рук нацистов советские солдаты первым делом дают добрый совет: «На Восток не ходите. Там плохо. Идите на Запад».
В случае с Освенцимом мы имеем дело с двойным переносом смысла: с защиты человечества и, прежде всего, России от нацистского порабощения на освобождение страдающих евреев, и с подвига и страдания русского народа на страдания народа еврейского. Кампания по этому переносу ведется фактически с самого окончания Второй мировой, когда европейцы осознали, что тот факт, что освобождать их от Гитлера пришлось русским, их не украшает. Была проделана колоссальная пропагандистская работа по смещению акцентов в понимании войны. С битвы за Москву на битву за Англию, со Сталинграда на D-Day и т.д. И случай Освенцима стал образцово-показательным примером такого переноса.
Сейчас уже мало кто помнит, что Освенцим и другие лагеря смерти в Польше не только были освобождены советскими солдатами, но и что именно благодаря советской пропаганде была осуществлена их «информационная раскрутка» до уровня символов Войны. Цели советской политработы были просты — показать зло, которое несет нацизм народам СССР и Восточной Европы, показать их страдания и подчеркнуть роль советского солдата как освободителя. Информирование о лагерях смерти было поставлено на широкую ногу сразу же по их освобождении: для советских солдат и офицеров, местных жителей устраивались экскурсии по лагерям, которые стали важнейшим инструментом распространения антифашистских идей. Особое значение это имело в Польше, страдавшей от гнета нацистов, но и советских солдат не всегда встречавшей с радостью — пример «лагерей смерти», в которых погибло множество поляков, давал почувствовать наглядную разницу между даже самыми суровыми условиями советских репрессий и нацистской машиной террора. Если альтернатива между Гитлером и Сталиным многим полякам могла показаться неясной, то альтернатива между ГУЛАГ-ом и Майданеком выбиралась однозначно. Пропагандистский образ «нацистских лагерей смерти» и в действительных, и в фантастичных чертах был созданием именно советским, сталинским. Он ясно показывал значение освободительного похода Советской Армии по Восточной Европе и давал ему твердое обоснование.
Политическая мифология «Холокоста» была одним из инструментов Холодной войны, средством вышибить из рук советской пропаганды это оружие, делегитимизировать нахождение советских войск в Восточной Европе и, мало того, даже частично оправдать Гитлера в глазах антисемитски настроенной части восточноевропейцев.
Политический миф «Холокоста», сведший трагедию лагерей смерти исключительно к страданиям евреев, играл на психологическом фронте Холодной войны значительно более сложную роль, чем может показаться. Ибо «Холокост», с одной стороны играя роль инструмента по вколачиванию комплекса вины в западноевропейцев, в то же время был апологетикой Гитлера перед восточноевропейцами.
Представим себе поляков, которым сперва говорили, что в Майданеке мучили поляков — ненависть к Гитлеру была обеспечена. А потом им сообщили, что во всех лагерях мучили только евреев. В антисемитской до мозга костей, доведшей еврейский вопрос до действительного «окончательного решения» Польше это было лучшей апологетикой нацизма и надежным средством подорвать уважение к советской армии, которая «пришла, чтобы освободить на нашу голову жидов».
Наивным представляется тот пронацизм, который демонстрирует сейчас известная часть наших патриотов, охотно присоединяющихся к немецким «ревизионистам» и вовсе оспаривающим факт существования лагерей смерти и массовый террор против советского и польского населения. Думая, что бьют по «еврейскому искажению истории», наши ревизионисты фактически уничтожают как раз советскую, сталинскую версию событий Второй мировой и занимаются не столько разоблачением «еврейского морального террора», сколько отрицанием того подвига, который совершил в ходе этой войны русский солдат. Не следует забывать, что нацистский террор смерти был направлен против русского, советского народа, а не против одних только европейских евреев. Отрицание этого террора, отрицание реальности лагерей смерти ведет к оправданию, как якобы благодетельного, гитлеровского нашествия на Россию. Отрицать Освенцим — отрицать и Хатынь.
Задача русских патриотов совсем не в том, чтобы вслед за немецкими неонацистами оправдывать диктатора, подручные которого сочиняли и реализовывали план «Ост». Не следует поддаваться на приемы специалистов по психологической войне и, принимая как данность тезис о «страданиях исключительно евреев и уникальной трагедии еврейского народа в Освенциме», на этом основании вовсе отрицать или преуменьшать факт страданий людей в Освенциме и ему подобных лагерях. Намного разумней напомнить о том, что страдали там люди многих национальностей — и евреи в большом числе, но совсем не исключительно, страдали именно в результате гитлеровской политики «дранг нах остен», ставившей своей целью порабощение и уничтожение России. И что именно подвиг русского солдата положил этим страданиям конец.
А тем временем президент Российской Федерации Путин Владимир Владимирович, выступая в Кракове на церемониальных мероприятиях, посвященных годовщине освобождения Освенцима, заявил следующее: «Совсем недавно канцлер Германии сказал, что ему стыдно за прошлое, но это прошлое, а мы должны стыдиться сегодняшнего дня. Ведь даже в России, которая больше всего сделала для победы над фашизмом, для освобождения евреев, мы сегодня часто видим проявление этой болезни», — сказал президент. «Нам стыдно за это», — признался Путин. Эти его слова были встречены овацией зала. Стыдиться или не стыдиться Президенту — не мне решать. Но все-таки выстроенное им уравнение между нацистской Германией и современной Россией вызывает удивление.
Удивление, после которого хочется задать только один вопрос: «Господин Президент, не подскажете ли адресочек ближайшего к моему дому лагеря смерти, где ежедневно сжигают в печах трупы 18 тысяч евреев?»
1 ФЕВРАЛЯ.
ВСЕГДА ЛИ ХОРОШО ВОЗВРАЩАТЬ ДОЛГИ?
Россия больше не является должником МВФ. Об этом сообщил министр финансов России Алексей Кудрин, рассказавший, что 31 января наша страна досрочно выплатила МВФ 3 миллиарда 300 миллионов долларов. По нормальному графику Россия должна была платить до 2008 года, и, по уверению министра, экономия за счет неначисленных процентов составила 200 миллионов долларов.
Есть старая житейская мудрость: «В долг никогда не проси. А взял — побыстрее отдай». Мудрость железная. Мало ли добрых отношений между людьми испортилось из-за не отданных долгов. Мало ли в дикую пору российского капитализма полегло голов тех, кого заказали именно за невозвращение долга?
То же самое касается и долгов государственных. Если средневековые короли набирали займов у местных банкиров, а потом объявляли дефолт, а то и сажали заимодавцев в тюрьму, то у современных государств такой номер не проходит. Кредиты государствам обычно дают международные финансовые организации, представляющие не частный капитал (как это было еще в эпоху Ротшильдов), а другие государства. Факт долга, а уж тем более неаккуратность в его выплате, чреваты для государства утратой значительной части своего суверенитета.
Быть в долгу перед МВФ и вовсе рисковое дело. В 1970 годах своими рекомендациями по финансовой стабилизации эта организация завалила не одну экономику стран третьего мира. Да и за российские проблемы 1990-ых годов многие возлагают ответственность на советчиков из этого фонда, которые настаивали на столь жесткой монетаристской политике, что привела к обнищанию миллионов людей. Так что окончание долговых отношений с МВФ, особенно если за ним не последует новая серия займов, пойдет нашей стране на пользу. Многие вопросы экономической политики можно будет решать, не оглядываясь на «дядю».
Но это с одной стороны. А с другой, существует и такая народная мудрость: «Берешь чужие и на время. А отдаешь свои и навсегда». Выплачиваемые досрочно кредиты — это деньги, которые полностью выводятся из российской экономики. Ни для кого не секрет, какая судьба постигла большую часть западных кредитов прежних времен. И получается, что Россия теряет эти деньги дважды. Они не работали на российскую экономику раньше и не работают сейчас. Может оказаться, что, будь эти 3 миллиарда вложены в нее сейчас, они принесли бы прибыли больше, чем 200 миллионов, сэкономленных на процентах.
Стремление «развязаться поскорее с долгами» уместно в том случае, если мы уверены, что дальше будет хуже, и хотим оказаться в эти невеселые времена максимально независимыми. Напротив, если мы рассчитываем на продолжение экономического роста, то поспешность с выводом «долговых» денег может привести к финансовому обезвоживанию нашего экономического организма.
14 ФЕВРАЛЯ.
ПОСЛЕДНЯЯ КРЕПОСТЬ
Объявить Калининград «заграничной территорией» России предложил полпред президента в Северо-Западном округе Илья Клебанов. По мнению высокого чиновника, это соответствует зарубежному опыту и решит многие проблемы области. После того, как Россия оказалась не способна решить проблему безвизового режима, «придав региону особый статус, мы не только тем самым зафиксируем географическую оторванность области от России, но и ликвидируем ее в политическом и общественном плане» — заявил полпред. Формула очень точная, именно благодаря языковой двусмысленности: «ликвидируем», то ли оторванность, то ли саму область.
Любое изменение и понижение статуса Калининграда в качестве российского региона и субъекта федерации приведет к быстрой утрате Россией суверенитета над этой территорией. Да, боюсь, и не только над этой. Ведь вслед за географической удаленностью основанием для особого статуса могут стать и другие факторы — например, «психологическая удаленность» некоторых регионов на Кавказе или транспортная удаленность. Вот на гербе Магаданской области изображен самолет, а в описании этого герба, утвержденном местными законодателями, присутствует полная горькой иронии фраза: «Самолет является основным транспортом области». Положение Магадана, как видим, еще хуже, чем у Калининграда. Может, его тоже объявить заморской территорией? Заморскими территориями той же Франции являются бывшие колониальные регионы, не имеющие никакого намерения «деколонизироваться». А признать Калининград российской колонией — это решение рискованное.
Бывший Кенигсберг, древняя столица Тевтонского ордена, — это не просто российский город. Это военный трофей. Символ победы в Великой Отечественной и окончания многовекового противостояния России немецкому «дранг нах Остен», «натиску на Восток». Передача этих территорий была компенсацией за жертвы СССР и указывало на то, что с агрессивными устремлениями Германии покончено. Пока Калининград в руках России, этот принцип в целом остается неизменным. И именно отсюда та ожесточенность, с которой наши старые и новые европейские соседи проводят вполне сознательную политику сперва по отрезанию Калининграда от России, а в будущем — по интернационализации города.
Сейчас Калининград — это крепость, не столько даже военная, сколько политическая. А устраивать во время осады смену крепостного флага — затея прямо вредительская: враги могут не так понять и пойти на штурм.
17 ФЕВРАЛЯ.
УЧЕБНИКИ САНИТАРНОЙ ИМПЕРИИ
Бой за историю — одно из самых принципиальных сражений, какие только могут вестись между народами, государствами, социальными и политическими группами. Навязать свое видение истории означает реально изменить прошлое и перепрограммировать будущее. Когда меняется концепция истории, меняется не только «видение», но сам предмет, поскольку прошлое существует и действует через связи с настоящим и будущим. Изменение исторического описания приводит к изменению структуры исторических связей и изменению значения тех или иных факторов в формировании грядущего.
Учебник истории является своеобразной библией и в то же время букварем современных наций. Он формирует историческое сознание большинства, представление о структуре исторических отношений, основные этносоциальные и политические стереотипы. И он же обучает азам национально-ориентированного действия, объясняет представителю того или иного народа, как поступают, а как не поступают его сограждане и соплеменники. Поэтому борьба за учебник является одной из главных на историческом фронте.
В России по этому вопросу существует полный плюрализм. Выработка реального исторического сознания ученика полностью ложится на самого преподавателя, концепция национальной истории как таковая не существует.
Совсем иная ситуация складывается во входящих и не входящих в некое «Содружество» «независимых государствах». Исторические концепции тамошних учебников жестко заточены под идеологию «сопротивления русскому империализму» как основного содержания национальной истории. Учебники представляют собой длинный перечень грехов, преступлений и несправедливостей, которую захватчица Россия чинила по отношению к своим «соседям» (то есть частям государственной территории России, ныне от нее отделившимся). В целях конструирования новых «независимых наций» с субъективизацией против России тщательно изымается всё, что могло бы передать чувство единого социального и политического пространства с Россией.
Вот выразительный пример из молдавского учебника: «Тяжким оказалось отступление советских войск из Бессарабии. Следуя указаниям Сталина, советская армия применила на территории МССР тактику выжженной земли. Большинство населенных пунктов было подожжено. Вглубь Советского Союза было отправлено 4076 вагонов с промышленным оборудованием, сельскохозяйственными машинами, а также с зерном, овощами, фруктами, реквизированными в большинстве случаев у крестьян. Из каждого уезда Бесарабии было отправлено около 60000 овец, 20000 лошадей и 6500 голов крупного рогатого скота». Действия Красной Армии (даже если на секунду поверить малоправдоподобному утверждению, что всего за несколько дней советские солдаты превратили Молдавию в пустыню) воспринимаются не в контексте общесоюзного эвакуационного плана, а как сепаратное «растерзание» Молдавии.
Еще более поразительный пример подобного восприятия истории представляет собой один из украинских учебников, сообщающий, что «…для нашей страны Вторая Мировая война была несправедливейшей из всех войн. Потому что ни СССР, ни Германия не думали о независимости Украины». Сомнительно, чтобы хотя бы авторы учебника верили, что большинство украинцев, в особенности, воевавшие в Красной армии 4 миллиона, только и мечтали о независимости Украины.
Именно поэтому историческая «камера» спускается еще ниже, с Украины как таковой до «свiдомых украинцев», то есть сторонников независимости любой ценой, украинских сепаратистов. В итоге, историческая субъектность в учебнике сохраняется только за ними, а воспевание оуновских подвегов приобретает поистине гомерический размах: «Умные украинцы понимали, что помощи ждать неоткуда, и сами вершили судьбу страны. К 1942 году была создана Украинская Повстанческая Армия (УПА). Воины УПА освобождали города и села от фашистов, защищали мирное население. Но советское правительство не хотело, чтобы Украина имела свою армию. Поэтому, когда в 1943 году из Украины выгнали нацистских оккупантов, большевики начали воевать с УПА».
Такое дикое местническое восприятие истории неминуемо ведет историческое сознание бывших республик, а ныне независимых государств, к «регрессизму». Любое научно-техническое развитие, любые просветительские усилия Империи и СССР воспринимаются как проявление «колониализма» и хищничества. Авторы цитированного украинского учебника и здесь создают поистине апокалипсическую картину, поставив России и русским в вину создание того самого промышленного потенциала, который позволяет Украине поддерживать экономический рост, вести торговлю на мировых рынках и наполнять бюджет. «Столетия подневольного существования разрушили не только Украину, но и её природу. Постоянно чужаки грабили богатства нашей земли, не думая о грядущих поколениях. Особенно страшным стало ХХ столетие. В республике было построено много крупных предприятий, которые производили вредные выбросы в землю, воду и воздух. Ценнейший дар природы — земля стала не пригодной для использования». Завершается этот пассаж совсем уж фарсовым обвинением советских властей в Чернобыльской катастрофе, которая якобы и поставила на повестку дня вопрос о независимости Украины.
Из подобных утверждения логически вытекает программа сворачивания украинской промышленности, прекращения НТР и выпадения страны в разряд аграрных окраин современного мира.
Еще большее признание регрессивная концепция находит в учебниках среднеазиатских государств. Туркменская история, основанная на «Рухнаме» Ниязова, как на единственном источнике, проникнута идеей разрушительного влияния принесенной русскими цивилизации на самый дух туркменства. «Некоторые и сегодня ностальгируют по недавнему прошлому, продолжая считать, что во времена СССР жилось лучше. Но ведь ты, туркмен, чуть было окончательно не утратил свой язык, без знания русского тебя не брали ни на учебу, ни на работу. Разве можно считать достойным образ жизни, при котором народ утрачивает святая святых — свой язык».
Разумеется, «утрата туркменского языка» — очередной миф: в советский период национальный язык развивался и искусственно поддерживался, как и все национальные языки крупных нерусских народов. Однако национальную обиду можно и придумать. Причём вслед за такой архаизаторской установкой должны были последовать практические шаги — не только ограничения прав русских, прекращение трансляции русских теле и радиоканалов, но и закрытие библиотек, институтов и школ, расформирование национальной академии наук, то есть постепенная деконструкция в Туркменистане большинства структур цивилизации.
Чего-то аналогичного можно ожидать и в Узбекистане. Тамошние школьные учебники переполнены выпадами в адрес русских и России. На 316 страницах учебника выражения «русские колонизаторы», «русские захватчики», русские шпионы» употребляются 292 раза. Многие оценки России находятся на грани судебного иска: «Россия — вор имущества в международном масштабе». Русские врачи, спасавшие население Узбекистана от массовых эпидемий, представлены как «соучастники колонизаторов». Но абсолютным максимумом идеологии варваризации и регрессии является следующая оценка основанных русскими школ и преподаваемых в них предметов: «Русско-туземные школы, в которых велось преподавание истории и географии, открывались с одной целью: чтобы дети узнали о дальних красивых городах и странах и перестали любить свою отсталую родину». К этой формулировке просто нечего добавить. Остается пожелать узбекским властям успехов в искоренении истории с географией и привитии через это любовь к своей отсталой родине, развивавшейся в советский период необычайно высокими темпами.
Дискредитация имперско-просветительской миссии русских на сопредельных России территориях ведется, конечно, не случайно. Архаизация, культурное опускание предстают перед нами, по сути, лишь как подготовительный этап к иному имперскому реконструированию. Речь идет о создании транс-евразийской санитарной империи, с возможным размахом от Балтики до Памира.
Цепочка «розовых революций в ключевых для этого плана регионах: Грузии и Украине — не может не наводить на подобные мысли. Скорее всего, следующим звеном в цепи окажутся те или иные страны Средней Азии.
Настойчивость, с которой проводится мысль об имперской угрозе со стороны русских, не может не навести на мысль, что речь идет не просто о комплексе неполноценности или запугивании. Учебник составляется с проекцией на будущее, как программа развития. И вот что поразительно, в «азиатских» учебниках рефреном повторяется мысль о «природном империализме» русских. «История сама наделила русский народ способностями колонизатора», утверждает узбекский учебник. Ему вторит казахский: «Завоевывать чужие земли — национальный признак русских». Здесь мы видим установку не на «жизнь без России», не на презрение к русским, а напротив, оценку русских как постоянной угрозы, постоянно действующего имперского фактора.
Очень интересно выстроены истории стран Прибалтики. Наиболее «вкусные» их куски относятся, конечно, к периоду Второй мировой войны и содержат в себе скрытую, но недвусмысленную апологию нацистской Германии, как защиты от русского империализма. Литовский учебник рапортует: «литовцы войну встретили с радостью, ибо она спасла от советского террора». Более осторожную и аналитичную позицию занимают эстонские авторы, вынужденные, по зрелом размышлении, присоединиться к общеевропейской позиции, что «Гитлер хуже всех» «Германские национал-социалисты боролись во имя господства одной расы — светловолосых германцев, «арийцев» — и были готовы стереть с лица земли все расы, которые в их глазах представлялись «низшими» или «малоценными». Большинство эстонцев воевало во Второй мировой войне в немецких мундирах, на стороне проигравшего войну… и это определяет наши мнения и чувства. Нам пришлось больше страдать под полувековой советской оккупацией. Однако победа Гитлера была бы для человечества более страшным несчастьем, чем победа Сталина». Характерно, однако, что эстонские авторы последовательно отделяют мнение самих «эстонцев», от мнения «мира», которое формируется победившей стороной.
Но затронутый якобы для дискредитации нацизма мотив расовой теории гитлеровцев всплывает неожиданно в другом месте и совсем с иной окраской. С воодушевлением рассказывается об успехах «эстонского оружия» в борьбе против Красной армии: «Эстонский батальон «Нарва» создал определенную известность эстонскому оружию. После этих боев эстонцы высоко поднялись в немецком «табеле о расах».
Нацистская расовая теория тут не просто принимается, она прямо используется для восхваления эстонцев, как доказавших в бою свою расовую полноценность. Аналогичные оценки можно встретить и в латвийских учебниках: «Латышские легионеры отличались в боях особой выносливостью и отвагой».
Прибалты, по сути, не только не отрицают гитлеровского расизма, но напротив, в своем соучастии в делах гитлеровской империи, причем не на самых последних ролях, видят едва ли не высшее национальное достижение, высшую манифестацию национального духа. Поражение гитлеризма для этих «наций» является величайшей национальной трагедией. Но дипломы о расовой полноценности заботливо хранятся до лучших времен. Может быть, они и впрямь скоро понадобятся.
Нацистская империя призвана была, по сути, стать «санитарной империей» Запада, повернутой против русской имперской угрозы. Созданному в 1920-е годы «санитарному кордону» явно не хватало ни полноты, ни имперской силовой доминанты. Изощренной дипломатической игрой Сталину удалось переориентировать эту санитарную империю, бросив ее прежде всего против Запада. Хотя в итоге, вопреки даже всем доводам разума, у нацистов сработала первоначальная программа, после чего на ликвидацию гитлеризма СССР понадобились колоссальные усилия. Но теперь хорошо разработанная программа санитарной империи в условиях отсутствующей имперской доминанты в Москве оказывается исключительно притягательной для изымаемой из русского пространства периферии. Гитлер, хотят того литовцы, украинцы, грузины и казахи или нет, будет притягивать их к себе как магнит, для того, чтобы сформировать из них легионы, которые будут брошены на Россию.
Непонятен только ответ на вопрос о «приводе» этой санитарной империи. Германия, явно доказавшая свою ненадежность и перепрограммируемость в прошлый раз, на эту роль явно претендовать не сможет. Не исключено, что именно сейчас проходит «кастинг» на роль нового центра «союза окраин» и мы присутствуем при мероприятиях в рамках этого кастинга. Так или иначе, психологический и политический вектор в новых учебниках истории для бывших советских республик уже прочерчен: триумф периферийного сознания, объединяемого третьей силой в борьбе против действительного центра. Если России не удастся сыграть на разрыв этой периферийной коалиции (до сих пор ее попытки в этом направлении были неудачными), её петля может затянуться на нашей шее.
