С того момента, когда блистательный и «Наполеону равный» Михаил Саакашвили совершил свой триумфальный въезд во власть, оттерев в сторону «седого лиса» Эдуарда Шеварднадзе и пообещав навести порядок с непокорными автономиями, все – и в Грузии, и за ее пределами – начали ожидать от него решительных шагов в этом направлении. Первый шаг не замедлил последовать – им стало присоединение Аджарии, сдавшейся после непродолжительной экономической блокады и энергичного закулисного штурма, не обошедшегося без участия высших чиновников из Москвы. Многих шовинистов в Грузии этот успех весьма воодушевил и вновь вселил в них надежду на возрождение небольшой, но крайне амбициозной Грузинской империи.
Более трезвые умы такого оптимизма не разделяли. И тому было и есть множество причин. Прежде всего, из жителей всех автономий аджарцы этнически наиболее близки к грузинам, отличаясь, по сути, лишь мусульманским вероисповеданием. Кроме того, сепаратизм в Аджарии возник, развивался и закончил свое официальное существование практически бескровно – по вышеупомянутой причине и из-за осторожной политики экс-президента Аджарии Аслана Абашидзе, который никогда не стремился к полному отделению от Грузии и всячески подчеркивал, что настаивает лишь на автономности Аджарии. Не то дело с Абхазией и Южной Осетией.
Эти две республики начали свое независимое развитие с кровопролитных войн, угрожавших самому их существованию. Обе эти войны были развязаны грузинской стороной, которая потерпела в них сокрушительные поражения. Но и в самих независимых государствах положение даже после победы оставалось и во многом остается тяжелым. Хозяйственная и сервисная инфраструктуры, позволяющие государству нормально существовать и получать прибыль, пребывают в полуразрушенном состоянии. Не стоит забывать, что все правители Грузии, начиная с Гамсахурдиа, последовательно проводили в жизнь политику экономической блокады самопровозглашенных республик. К счастью, и Абхазия, и Южная Осетия имеют границу с Россией, так что блокада оказалась малоэффективной.
За годы войн и вооруженного противостояния жителей двух республик разделила с грузинами стена ненависти, разрушить которую будет очень сложно, если вообще возможно. Экономически и Абхазия, и Южная Осетия уже давно абсолютно не зависят от Грузии, так что блокада, оказавшаяся столь эффективной в случае с Аджарией, не могла привести к серьезным результатам. А тем временем кредит доверия, имевшийся у Саакашвили в момент его прихода к власти, уже к началу лета начал стремительно иссякать – как известно, порыв не терпит перерыва, а с возвращением непокорных автономий в лоно Грузии дело никак не ладилось. И грузинский президент решил ускорить этот процесс.
Первая цель из двух – Южная Осетия – была выбрана им, в общем, верно, но с точки зрения стратегии это был всего лишь выбор меньшего зла из двух. В пользу завоевания Южной Осетии было то, что, в отличие от Абхазии, в ней осталось значительное число грузин, все это время получавших хотя бы небольшую помощь от центральных властей Грузии и поэтому более или менее лояльных. Стратегическая обстановка благоприятствовала грузинам еще и потому, что в Южной Осетии грузинские села расположены буквально вперемежку с осетинскими и легко могут быть использованы в качестве плацдармов для наступления на ключевые объекты автономии. А столица Южной Осетии – Цхинвал – не только окружена грузинскими селами с основных направлений, но и находится в опасном соседстве с грузинской границей, что делает ее положение (и, следовательно, положение властной вертикали всей республики) довольно опасным. Россия, связанная войной в Чечне и договоренностями международного права «о территориальной целостности», не могла всерьез вмешаться в конфликт на стороне осетин. В общем, добыча обещала быть относительно легкой.
Саакашвили и его заокеанские спонсоры, выплачивающие ему и его подельникам из высших эшелонов грузинской власти по 5000 долларов жалованья ежемесячно, не учли одного – воли осетинского народа к свободе и желания множества людей в России и за ее пределами (отнюдь не только осетин) помочь жителям Южной Осетии в очередной раз отстоять эту свободу. Можно даже констатировать, что военные действия Саакашвили решил начать шаблонно – посредством «гуманитарной интервенции». Иными словами, попросту попробовал прикормить обитателей бывшей грузинской автономии.
Поначалу, чтобы не распылять столь ценные для нищей и разоренной войнами Грузии материальные ресурсы, грузинские власти попробовали прикормить не весь народ Южной Осетии, а ее президента – Эдуарда Кокойты. В ходе тайных переговоров Саакашвили предложил ему войти вместе со своей республикой в состав Грузии, обещая кресло вице-президента этой страны и еще 20 000 000 долларов в придачу – так сказать, «полцарства и принцессу в жены» на современный лад. Кокойты, отлично понимающий, что исполнять эти обещания никто не будет, а вот этническая идентичность, да и само существование осетинского народа после вхождения в «Грузию для грузин» окажутся под угрозой, решительно отказался.
Обжегшись на президенте, Саакашвили решил «пойти в народ». Точнее, сам он пойти так и не решился, понимая, что осетины не только не пустят его на свою землю, но и вполне могут попрактиковаться на нем в рукоприкладстве. Вместо себя он послал свою супругу – гражданку Голландии Сандру Рулофс. Нагрузив в свои машины «гуманитарной помощи», мадам Рулофс в сопровождении внушительной охраны попыталась въехать в осетинские села и прикормить их обитателей. Ее там вежливо выслушали, но въехать не дали и «помощи» не приняли.
Убедившись, что «гуманитарная интервенция» терпит крах, Саакашвили решил немедленно принять более решительные меры. Хотя, конечно, выбор этих самых мер был у него весьма ограничен. Решиться на прямую и неприкрытую агрессию он не мог, поскольку это значило бы нарушить соглашение о прекращении огня и автоматически бы снова сделало бы Грузию агрессором в глазах всего мира. И военно-политическое партнерство с США не помогло бы Грузии – то, что позволено Юпитеру, не позволено быку, и то, на что американцы всегда закрывают глаза, когда речь идет о «израильской военщине», никак не сошло бы с рук Михаилу Саакашвили.
Тем не менее, у грузинских властей имелись некоторые лазейки, которые и были ими опробованы летом этого года. Прежде всего, в документах о прекращении огня говорилось лишь о кадровых силовых структурах Грузии, но не о «самопальных» вооруженных формированиях наподобие «Белого легиона». Далее, Грузия наряду с Южной Осетией и Россией также вносит свой вклад в формирование миротворческих сил в регионе югоосетинского конфликта. Следовательно, в руках Саакашвили было несколько тысяч вооруженных грузинских военных, вполне легально присутствующих на линии прекращения огня. При необходимости вполне можно было рискнуть осуществить с их помощью какую-нибудь масштабную вооруженную провокацию, основная роль в которой, конечно, отводилась не им, а «самопалам».
Провокация началась 7 июля – в этот день рано утром грузинские милиционеры задержали в Южной Осетии у села Кехви колонну из 10 машин, которую сопровождали 40 российских военнослужащих. Колонна везла вооружение и снаряжение для миротворческих сил, в том числе топливо, радиопередатчики, палатки, военную форму, а самое главное – порядка 300 неуправляемых реактивных снарядов (НУРС), предназначавшихся для авиационной миротворческой комендатуры. Восемь машин впоследствии были возвращены миротворцам, а две грузины так и не вернули. Солдаты и даже офицеры были жестоко избиты и даже ограблены – у них отобрали личные вещи.
Комментируя этот одиозный произвол, Михаил Саакашвили, бывший тогда в Иране, заявил в тот же день, что «у Грузии есть все ресурсы для того, чтобы не допустить незаконный провоз вооружений на свою территорию» и что «мы проконтролируем все дороги, чтобы вооружение ни в какой форме - в миротворческой или другой - не ввозилось в этот регион». Тот факт, что вооружение для миротворцев, тем более для российского или югоосетинского миротворческого контингента, никоим образом не подконтрольно Грузии, Саакашвили скромно опустил. Зато добавил, что «оружие, которое ввозилось в Южную Осетию и было задержано - это оружие настоящего террора», видимо, имея в виду те самые НУРСы.
Российская сторона в лице чиновников МИД, по обыкновению, пробормотала что-то невнятное, что невероятно воодушевило Саакашвили. Ночью того же дня в Южную Осетию были введены грузинские иррегулярные формирования, одетые в форму миротворческих сил, хоть и не имевшие соответствующих документов. Но югоосетинская военная разведка сработала четко – и уже на рассвете 8 июля 200 осетинских военных вошли в грузинское село Ванати, где после короткой стычки разоружили и взяли в плен, по разным данным, от 40 до 50 «миротворцев». Президент Южной Осетии, комментируя этот инцидент, особо отметил, что вопрос о возвращении грузинских горе-вояк будет решаться независимо от властей Грузии, по мере обращения… родителей задержанных. Таким образом, Эдуард Кокойты изящно сделал акцент на том, что все иррегулярные грузинские формирования – по большому счету, лишь вооруженный детский сад. Вскоре задержанные посредством российских миротворцев были выданы грузинской стороне.
Саакашвили, поняв, что нахрапом Южную Осетию не возьмешь, решил пустить в действие свою «тяжелую артиллерию» - дипломатические связи и мощную политическую поддержку со стороны США. Уже на следующий день Парламентская ассамблея ОБСЕ приняла прогрузинскую резолюцию по Южной Осетии, в которой последней отказывалось даже в праве на самоназвание («так называемая Южная Осетия»). Неудивительно, что парламентарии Южной Осетии от имени оскорбленной страны 10 июля послали в ПА ОБСЕ выдержанный в соответствующем тоне ответ. Позиция Саакашвили была ослаблена еще и тем фактом, что вечером 9 июля на Присских высотах в полукилометре к востоку от Цхинвала грузинские боевики, одетые в форму миротворцев, совершили нападение на пост МВД Южной Осетии. Получив отпор, нападавшие быстро ретировались, оставив одноразовый гранатомет «Муха» и магазин к автомату АК-74 с надписью «Одинокий волк», ясно указывавшей на принадлежность как минимум одного из владельцев этого оружия к приснопамятному «спецподразделению» безвременно погибшей «Чеченской республики Ичкерия».
Самая крупномасштабная проба сил перед решающим наступлением была предпринята грузинскими боевиками и действовавшими совместно с ними силами МВД Грузии 18 июля – в этот день они из грузинских сел Хеити и Эредви 15-20 минут обстреливали село Прис и северо-восточную часть Цхинвала, где в это время проходил молодежный концерт на площади. Несмотря на то, что грузинские силы использовали почти весь спектр ручного и тяжелого оружия – автоматы, гранатометы и артиллерию – югоосетинская милиция смогла быстро прекратить мероприятие и эвакуировать с площади всех посетителей концерта и музыкантов, так что убитых среди них не было. Меньше чем через две недели обстрел столицы повторился.
После этого эскалация насилия в Южной Осетии несколько замедлилась. Причин этому было несколько, в частности, отсутствие явной и твердой поддержки Грузии со стороны США, необходимость произвести перегруппировку и повысить боеспособность грузинских вооруженных формирований, а также тот факт, что все без исключения непризнанные государства бывшего СССР объявили об оказании Южной Осетии всесторонней военной поддержки в случае полномасштабной агрессии. Такие договоры в самом деле были заключены некоторое время тому назад, и до поры до времени это сильно охлаждало воинственный пыл молодого грузинского президента. Но к началу августа в тбилисских кулуарах был разработан казавшийся красивым стратегический план – посредством масштабной вооруженной провокации за несколько часов уничтожить основные структуры государственной власти в Южной Осетии, так, чтобы оказывать помощь было уже некому.
Американские власти, выразив принципиальное одобрение этого плана, тем не менее, отказались от непосредственной помощи, предоставив грузинским властям полный карт-бланш. Уже 6 августа находившийся в Вашингтоне Михаил Саакашвили после консультаций с Кондолизой Райс сгоряча проболтался о своих истинных намерениях: «Нам нужно 3-4 года для восстановления нашей экономики и укрепления государства, после чего абхазскую и югоосетинскую проблемы будет легко разрешить, и тогда ни один русский солдат не останется в Грузии». То есть главная цель Саакашвили состояла и состоит не только и не столько в присоединении Южной Осетии и Абхазии, сколько в выдавливании России с Кавказа. Кому это выгодно, пояснять, конечно, не стоит.
Резким диссонансом к таким словам в тот же день прозвучало выступление спикера югоосетинского парламента Знаура Гассиева, который недвусмысленно намекнул, что стране, претендующей на пятнадцативековую культуру, не следует рабски подчиняться стране, история которой не насчитывает и двух с половиной веков: «Если Грузия претендует на исторически древнюю культуру, ее потомки не должны срамить свое прошлое».
Столь напряженная обстановка не могла не беспокоить государственно мыслящих людей в России, и через несколько дней состоялась встреча министров обороны России и Грузии Сергея Иванова и Георгия Барамидзе, по итогам которой был заключен договор, обязывающий грузинскую сторону полностью вывести свои вооруженные формирования, не имеющие отношения к миротворческим силам, с территории Южной Осетии. Вскоре жизнь показала, насколько щепетильно отнеслись грузинские власти к соблюдению этого договора.
В ночь с 10 на 11 августа грузинские парамилитарные формирования начали массированный обстрел Цхинвала и осетинских сел, которые на следующую ночь подверглись повторному обстрелу и штурму, оказавшемуся, правда, вялым и поэтому неудачным. При этом они использовали против мирных жителей все виды тяжелого оружия – реактивные снаряды, пулеметы КПВТ, 120-мм минометы, гранатометы АГС-17 и зенитные установки. В столице Южной Осетии более 100 зданий было разрушено и около 30 жителей были ранены (по некоторым данным, позже несколько из них скончались). В числе разрушенных зданий оказались детский сад и республиканская больница. Но наиболее возмутительным оказался тот факт, что в штурме осетинских сел наряду с иррегулярными грузинскими силами принял участие и… грузинский миротворческий батальон. Грузинские власти списали ночной обстрел и штурм на действия некоей «третьей силы», имея в виду российских казаков и регулярную российскую армию. На самом деле этой «третьей силой» были именно грузинские боевики, которых осетинские артиллеристы уже к 5 часам утра 12 августа заставили замолчать.
Негодованию граждан Южной Осетии не было предела. Но Саакашвили твердо усвоил, что лучший способ обороны – это наступление. И 16 августа в его канцелярии было подготовлено выдержанное в возмущенных тонах обращение, разосланное всем мировым лидерам, кроме Владимира Путина, и предлагающее созвать международную конференцию по Южной Осетии, конечно, без участия в ней России. Комментируя это сообщение, грузинский премьер Зураб Жвания сказал: «Очевидно, что сепаратистская власть так называемой Южной Осетии пытается при поддержке определенных сил России во что бы то ни стало втянуть Грузию в широкомасштабную вооруженную провокацию». Одним словом, еще раз подтвердилась старая мудрость о том, кто громче всех кричит «Держи вора!».
Тем временем грузинские силовые структуры окончательно подготовились к «последнему броску на север». В зону конфликта были переброшены не только так называемые «коммандос» из числа грузинских военных, подготовленных американскими инструкторами, но и арабские наемники, по всей видимости, сумевшие унести ноги из Чечни. Уже с двадцатых чисел июля в эфире лесов Южной Осетии постоянно слышалась арабская и английская речь. Платили им хорошо – даже грузинские милиционеры, уволенные из органов и завербованные в наемники, и то ежемесячно получали по 120 лари и еще по 100 долларов из… фонда Сороса, выделившего солидный «грант» для столь почтенной «исследовательской программы».
Еще за день до предложения Саакашвили созвать «мирную конференцию», 15 августа, 200 грузинских военных пересекли грузино-осетинскую границу и оккупировали село Кармздан Джавского района Южной Осетии, депортировав оттуда всех жителей. Интересен тот факт, что Джавский район находится, в общем, вне зоны конфликта – на севере Южной Осетии, неподалеку от границы с Россией. Но этот район стратегически важен, так как через него в Южную Осетию поступают продовольствие, вооружение для миротворцев и гуманитарная помощь из России, и именно в этом районе расположены основные мобильные резервы вооруженных сил Южной Осетии. Так что грузинские военные задумали сначала отрезать Цхинвал от военной помощи, а потом взять его «могучим сталинским ударом».
Югоосетинское правительство, впрочем, давно догадывалось, к чему идет дело, и приняло соответствующие меры. Еще в начале июля осетинская молодежь, живущая не только в Северной Осетии, но и в Москве, и в других городах России, начала записываться в добровольцы. Был выработан четкий план обороны города, позволяющий продержаться длительное время без серьезной помощи извне. Не только вооруженные силы, но и ополченцы по всей территории страны и, в первую очередь в Цхинвале, были приведены в состояние боеготовности. Все эти меры впоследствии решили успех дела.
19 августа, в 13-летие ГКЧП, началось генеральное сражение. Грузинские внутренние войска и иррегулярные отряды повели наступление на Цхинвал и на Джавские высоты и захватили несколько из них, но после ожесточенных боев были отброшены назад. Тем не менее, им удалось закрепиться на нескольких стратегически важных высотах неподалеку от Цхинвала и начать самый мощный обстрел, который югоосетинская столица видела с 1992 года. Министр внутренних дел Грузии Ираклий Окруашвили, опьяненный успехом, заявил, что «нам нужен всего один шаг, чтобы полностью взять Южную Осетию». Видимо, он имел в виду, что с захватом Цхинвала сопротивление осетин, по его мнению, должно было бы прекратиться. Но это, конечно, совсем не так, а бахвальство главы грузинского МВД оказалось примерно из той же оперы, что и обещание некоего персонажа новейшей российской истории взять Грозный «одним полком за несколько часов».
Уже к вечеру 19 августа грузинское наступление захлебнулось. Наиболее боеспособные формирования понесли значительные потери в живой силе, а остальные явно не рвались им на помощь. Да и те, кто был вдали от линии фронта, тоже не сочувствовали идее Великой Грузии – в некоторых ящиках с боеприпасами, предназначавшихся для грузинских внутренних войск, были камни и песок вместо гранат и патронов. Так что войска были отведены и к утру следующего дня в зоне конфликта формально (но не на самом деле!) остались лишь 500 бойцов грузинского миротворческого батальона. «Гамбит» Михаила Саакашвили в Южной Осетии оказался неудачным, так что миттельшпиль пришлось отложить до лучших времен.
Анализируя эту атаку, мы неизбежно приходим к выводу, что она была строго скоординирована и управлялась теми же силами, которым был выгоден и теракт в Северной Осетии. Не исключено, что террористы и грузинское командование получали инструкции из одного «мозгового центра». Это подтверждает и один из немногих жителей Грузии, имеющий достаточно сил, чтобы не раболепствовать перед новыми властями и их хозяевами – лидер Национальной гвардии страны Тенгиз Китовани.
В интервью газете «Труд» он сказал: «За событиями в Северной Осетии видно умелое руководство из-за рубежа. Захват заложников в Беслане напрямую связан с конфликтами в Южной Осетии и на всем Северном Кавказе… Захват заложников в Осетии заставляет о многом задуматься. Чувствуется почерк профессионалов - боевая выучка, замешанная на цинизме, четко разработанный план захвата детей, требования террористов. Лет десять назад, занимая должность министра обороны Грузии, я докладывал в Тбилиси, что чеченские боевики имеют базы в Панкисском ущелье. Меня командировали туда, чтобы я разобрался на месте. Я тогда собственными глазами увидел отряды вооруженных и хорошо экипированных чеченцев. Их подвижные группы перемещались вдоль границы, например, в таких регионах, как Хевсурети или Пшави. Я предупреждал, что чеченские боевики представляют для Грузии реальную опасность. Но их тогда считали у нас «дорогими гостями». Шеварднадзе открыто заигрывал с бандитами. Вспоминаю, как вольготно чувствовали себя боевики Бараева. Им даже устраивали экскурсии по Грузии. Они ездили в Мингрелию, где их встречали хлебом-солью…
Шеварднадзе нужно, по-моему, судить за то, что он натворил в своей стране. За чеченских боевиков, от которых он получал деньги взамен на возможность свободно разгуливать по Грузии и в любой момент переправляться на территорию России, чтобы сеять смерть. За предательство своего народа, который он поссорил с Россией и тащил на Запад, что для грузин, как и для русских, подобно смерти. За предательство России, наконец…
Я поддержал Михаила Саакашвили на выборах потому, что он сбросил Шеварднадзе. Будущий президент обещал грузинам национализацию экономики, упразднение налогов на землю, на средний и малый бизнес и, что самое главное на этом фоне, - повышение зарплаты и пенсии в два раза. Популистские лозунги, непоследовательные политические шаги, безответственные заявления нового президента, как мне кажется, создают еще большую угрозу стране и без того с непрочной демократией. Кредит доверия новому президенту сегодня в Грузии почти исчерпан. И я охладел к Михаилу Саакашвили прежде всего потому, что он отвернулся от России. Да и не очень приятно смотреть на американских советников, заполнивших коридоры власти в Тбилиси…».
Как видно, не все так уж плохо. В Грузии еще остались вменяемые политики. А значит – сохраняется шанс на то, что они придут к власти и положат конец войнам и страданиям людей – грузин, осетин, абхазов, и всех остальных, кто живет на многострадальной земле бывшей Грузинской ССР.
