Компания «Евроинвест» занимается спортивной фармакологией и поставками медицинского оборудования в больницы, клиники и военные госпитали. Наш корреспондент беседует с генеральным директором компании Владимиром Глазковым – отставным майором ФСБ и спортивным врачом по профессии – о работе компании, а также о проблемах российского рынка лекарственных препаратов в целом.
— Владимир, ваша компания входит в Ассоциацию ветеранов «Альфы». Это как-то вообще сказывается на ее деятельности, ну, помимо того, что среди ее сотрудников – бывшие бойцы подразделения?
— Несмотря на то, что мы – компания молодая, нам всего год, но даже в процессе становления мы старались как-то оправдать свое место в ассоциации, принести посильную пользу.
Ну, вот, скажем, существуют при ассоциации три детских спортивных школы, центр восточных единоборств – мы прошлой осенью бесплатно поставили для них специальный препарат, защищающий от поражения аденовирусной инфекцией – ну, все эти разнообразные детские простуды, грипп, разные респираторные заболевания… И минимизирующий последствия, если заболевание уже наличествует. Это тоже новый в стране препарат, даже в медицинских кругах он пока не слишком известен, хотя уже официально зарегистрирован.
Сегодня же у нас сложились очень хорошие отношения с руководством медицинского обеспечения ФСБ. И сейчас мы уже начали патронировать как действующих сотрудников, так и уволенных в запас, членов их семей – просто госпиталь иногда не в силах вместить всех, кто в этом нуждается. Мы, со своей стороны, делаем все, что в наших силах, чтобы как-то упростить эту ситуацию.
— Как вообще все начиналось?
— Первым делом мы получили лицензию на фармакологическую деятельность. С первого же дня мы декларировали принцип прозрачности, чистоты всех финансовых и юридических взаимоотношений, принцип абсолютной легальности.
Конечно, не всё так легко и просто даётся: на сегодняшнем полудиком рынке многие вещи проще было бы сделать каким-то, как сейчас говорят, теневым способом… Но исключили для себя такую возможность с самого начала. Что и позволило нам приобрести определенную репутацию, заключить ряд контрактов с солидными европейскими компаниями, в первую очередь, с немецкими и итальянскими. Мы подписали два контракта с очень крупным итальянским фармакологическим концерном BIOMEDICA FOSCAMA на поставку их препаратов.
Мы надеемся, что эти фармакологические средства, после их официальной регистрации в России, будут востребованы и в спецподразделениях – и для оказания неотложной помощи, и просто для восстановления мышечного тонуса, и в разных экстремальных ситуациях. Не исключено, что какая-то часть этих препаратов будет предоставлена безвозмездно.
Впрочем, это вопрос времени. Сейчас пока идёт процесс регистрации, хотя у нас все эти препараты здесь уже представлены. У себя, в Италии, они очень востребованы, да и не только в Италии, они достаточно известны во всем мире. К примеру, такой препарат, как контаксин, один только Китай закупает у производителя около миллиона флаконов в год… Наша страна в этом плане несколько отстает, но мы уже официально организовали поставку этого препарата в качестве биологически активной добавки. А в спорте он востребован просто на ура. Сейчас, например, мы ведем переговоры с Федеральным агентством по физической культуре, спорту и туризму – они хотят закупить препарат под Олимпиаду.
— А где, вообще, пролегает грань между собственно медицинскими препаратами и биологическими добавками?
— В 80-х, в начале 90-х гг. эти биологически активные добавки – в то время это называлось «пищевая продукция повышенной биологической ценности» – приходилось искать, доставать правдами и неправдами… А сейчас сюда хлынул просто поток. А ведь что сегодня означает это выражение – «биологически активные добавки»? Честно говоря, БАД – это завуалированная форма любого предлагаемого суррогата… ну, чтобы никого не обидеть – любого препарата, который востребован на рынке, но не зарегистрирован официально.
Потому что процесс регистрации достаточно длителен – в пределах от полугода до года: токсикологические исследования, биохимический анализ, лабораторные исследования, клинические исследования, и только после всей этой долгой процедуры и делается официальное заключение. В конечном итоге препарат получает свой регистрационный номер и попадает в реестр лекарственных средств. Процесс очень длительный. И очень финансоёмкий. А в сегодняшней России получение официального заключения подразумевает ещё и, скажем так, неофициальную часть платежа... То есть если ты хочешь, чтобы какой-то препарат был зарегистрирован, ты должен на протяжении всех этих исследований заплатить порядка 200.000 руб., а потом еще от 20 до 100 тысяч, но уже условных единиц. Далеко не каждая компания может себе это позволить.
Вот этим, в основном, и исчерпывается вся разница между лекарственными формами, то есть собственно фармакологическими препаратами, и БАД. Хотя БАД тоже обязательно должна пройти сертификацию в Институте Питания. Но, честно говоря, в большинстве своём, всё просто идёт потоком… Люди живут одним днём.
— Но если большая часть представленных на рынке препаратов либо фальсифицированы, либо контрабандны, не означает ли это, что вы со своей прозрачностью, строгим лицензированием, щепетильностью в выборе партнеров и т.д. – оказываетесь, в конечном итоге, поставщиками самой дорогой продукции? Ведь все это стоит денег, и немаленьких?
— Представьте себе, нет. Просто у менее добросовестных конкурентов прибыль на порядок больше. Ведь все эти серые и чёрные дилеры устанавливают цены просто-напросто с потолка. Пока российский рынок недостаточно насыщен, можно работать и так. Но наши препараты, даже с учетом всей затратной части – закупка, транспортировка, растаможивание, хранение – позволяют нам, тем не менее, удерживаться на низшей ценовой планке, существующей на чёрном рынке. То есть, вы можете себе представить, сколько накручивают эти чёрные дилеры. Не платя ни за таможню, ни за хранение, не оформляя никаких отношений с производителями…
— Но сегодня, надо полагать, существование этого мутного потока сказывается и на репутации российских компаний вообще?
— Разумеется. Нам ведь достаточно непросто было завязать отношения с теми же итальянцами. Как партнёры мы для них были не интересны. По крайней мере на первый взгляд. Они требовали всевозможных подтверждений: что за компания, кто мы такие, откуда мы. Но, тем не менее, мы нашли для них убедительные аргументы, заинтересовали… В первую очередь, заинтересовали как компания, которая могла бы предложить препарат официально на российском спортивном рынке, в кардиоцентрах, в ведомственных лечебных учреждениях. Первые переговоры, в феврале месяце, были достаточно успешными для нас. Был очень аккуратный первый контракт: соглашение, позволяющее нам сделать первые шаги по взаимодействию. И когда уже эти итальянцы увидели, что за нашими словами следуют реальные дела – отношения сразу потеплели. Сейчас, в мае месяце, мы ездили опять, и встречались уже не с генеральным менеджером, а с президентом компании.
Дело еще и в том, что первый опыт взаимодействия с нашей страной у них был не слишком приятным… Когда полтора года назад случилось вот это несчастье на Дубровке, BIOMEDICA FOSCAMA предложила безвозмездно свой другой препарат, «Таб-600» – это второй препарат, который мы сейчас поставляем. Это мощнейший антиоксидант, антигипоксант, средство, которое моментально выводит продукты метаболизма, возникающие в результате какого-либо отравления, и тому подобного. Он у них применяется и в онкологии – чтобы нивелировать нежелательные последствия, связанные с лучевой терапией, с химиотерапией… Этот препарат, кстати, очень хорошо зарекомендовал себя для людей, которые перенесли очень большую лучевую нагрузку, и т.д. То есть, кроме всех прочих, он окажется необходим и чернобыльским ликвидаторам.
Так вот – по словам президента компании, они предложили нашему консульству немедленно организовать безвозмездную поставку этого препарата, который помог бы минимизировать токсическое воздействие, которому подверглись заложники, в Россию. Но никакой реакции не последовало…
— Ваши препараты относятся преимущественно к области именно спортивной фармакологии. А где гарантии того, что у спортсменов, которые их принимают, не возникнет завтра никаких конфликтов с антидопинговыми организациями?
— Дело в том, что на сегодняшний день российский рынок спортивной фармакологии переполнен всевозможными препаратами и пищевыми добавками. Но, к сожалению, даже по официальной статистике где-то порядка 85-90% этих препаратов фальсифицированы. Производится всё это или в Польше и Турции, либо вообще где-то в соседнем подвале. Отсюда и всякого рода проблемы, связанные с допингом.
У нас же с самого начала сложились очень хорошие человеческие и партнёрские взаимоотношения с Антидопинговым центром при Федеральном агентстве по спорту, вся наша фармакологическая продукция первым делом проходит у них апробацию. То есть получает официальное заключение, позволяющее уже людям, которые приходят к нам, спокойно использовать эти препараты, зная, что они никогда не подведут. Никто ведь не будет разбираться – ни МОК, ни Всемирная антидопинговая ассоциация, они не разбираются, у кого ты покупал, вернее – кто тебе подсунул, как, каким образом. У тебя это обнаружили. Все. Тебя дисквалифицируют.
Вот, в первую очередь, чтобы из-за нас люди не страдали, чтобы существовала репутация компании, с которой не только можно, но и нужно выстраивать отношения, мы проверяем все препараты в Антидопинговом центре.
Я ведь не просто спортивный врач, я же начинал свою карьеру с велоспорта, а это принципиально: если история допинга вообще начиналась с лошадиных бегов, то в «человеческом» спорте все начиналось с велосипедистов. И мне все эти схемы были знакомы изначально. И всю свою практику начала 80-х гг. когда я работал с велосипедистами, я выстраивал через профессора Виталия Семёнова, который сейчас возглавляет Антидопинговый центр. С тех пор мы поддерживаем контакт. Но если тогда это были отношения молодого врача с учителем, то сегодня у нас отношения уже более тёплые, человеческие.
— Но фармакология ведь не единственное направление вашей деятельности?
— Да, конечно. Мы не замыкаемся только в рамках фармобеспечения, мы занимаемся и медицинской техникой, медицинским оборудованием, у нас, например, сложились, неплохие партнёрские взаимоотношения, с рядом крупных компаний, таких как Siemens или Dornier.
Кстати, с Dornier, несмотря на то, что у них в Москве есть своё представительство, нам удалось добиться предоставления эксклюзивных прав на целый ряд моделей и эксклюзивную ценовую политику...
— О какой именно аппаратуре идет речь?
— Это разнообразные хирургические лазеры, рентгенодиагностическая аппаратура, аппаратура для ударно-волновой терапии, литотрипсическая аппаратура, т.е. аппаратура для ультразвукового дробление камней. Но мы работаем не только с иностранными производителями. Сейчас, например, появилась диагностическая и лечебная аппаратура для такого модного направления, как квантовая медицина – это разработка Московского энергетического института, одного из специализированных УКБ.
— Вы работаете и с российскими хоккейными командами…
— Да, это еще одно, очень важное направление в нашей деятельности – научно-методическое, материально-техническое, фармакологическое обеспечение спортивных команд. Это, скажем, такие хоккейные команды, как череповецкая «Северсталь», нижнекамский «Нефтехимик», новокузнецкий «Металлург», тольяттинская «Лада», ярославский «Локомотив»… Я ведь всю жизнь провел в спортивной медицине. И если начинал я в сборной по велоспорту, то дальше был исключительно хоккей – ЦСКА, «Динамо – Москва», сборная…
И еще одно направление – что тоже оказалось востребованным сразу – это организация лечения за рубежом. У нас в стране замечательные хирурги, прекрасные руки, но, к сожалению, совершенно нет условий для реабилитации, очень плохое оснащение реабилитационных центров… Поэтому приходится искать западных партнеров. Сейчас установили партнерские отношения с целым рядом клиник и реабилитационных центров Мюнхена. Мы проводим здесь обследование, определяем необходимый вид лечения, и отправляем спортсмена в соответствующую клинику.
Вообще всё, что связано со спортом, на сегодняшний день очень востребовано, что и позволяет нам сегодня неплохо держаться на плаву. Но мы – компания живая, мы находимся в состоянии активного поиска, ищем новые формы, проводим маркетинговые исследования, прорабатываем новые возможности как на российском рынке, так и за рубежом, с учётом того, что у нас сложились неплохие взаимоотношения.
Просто всё, что касается спорта, нам хорошо знакомо, и здесь мы постоянно держим руку на пульсе.
— Ну, а какая цель вам видится в более отдаленной перспективе? Мечта, если угодно?
— Мечта у нас есть. Создание здесь, в России, универсального реабилитационного центра – не только для спортсменов, но и для бойцов спецподразделений. Центр, какого нет вообще. И никогда не было. Я вижу, что этот центр мог бы по своей сути выполнять и коммерческие функции, предлагая, скажем, спортивным клубам, спортсменам, квалифицированную, профессиональную реабилитацию, и на этом деле зарабатывать. Дело в том, что надо привлекать и сохранить наших врачей…
Ведь во многих областях наши специалисты, как минимум, не хуже западных. У нас, например, прекрасно развита атероскопическая и эндоскопическая хирургия. Но все это делается на очень устаревшей аппаратуре, настолько несовершенной, что врачам приходится быть просто ювелирами, чтобы на этой аппаратуре творить чудеса. А если организовать такой центр и оснастить его современной аппаратурой, привлечь этих врачей, это прекрасно оправдает себя и с экономической точки зрения. Такой центр будет выполнять двоякую функцию – он будет востребован и как чисто коммерческое предприятие, и – разумеется, уже совершенно на других экономических, финансовых условиях – для людей, имеющих непосредственное отношение к спецподразделениям.
А что касается кадрового состава – то для этого есть бывший госпиталь КГБ, теперь ФСБ. Можно сказать, школа высшего лечебного мастерства. Во-первых, люди со стороны туда просто не попадают. И та закалка, те принципы трудовой дисциплины, которые заложены в процессе его работы предыдущей, они могут быть востребованы и дальше – здесь, у нас. А то ведь получается – человек увольняется в 55 лет, когда он ещё в форме, в полной силе, накоплен огромнейший опыт работы… Заодно решалась бы и проблема трудоустройства – человек ведь, извиняюсь, не охранником идёт работать. Он работает по специальности, и она востребована. Вот и всё.
— Но ведь с простой обывательской точки зрения, сегодняшняя антидопинговая истерия носит уже какой-то совершенно абсурдный характер. Любой центр, рассчитанный на работу со спортсменами, должен быть особо осторожен, чтобы не попасть под множество формальных запретов… А такой подход ведь исключает целый ряд методик и препаратов, незаменимых для бойцов спецподразделений?
— Безусловно. Как говорит наш президент, котлеты отдельно, а мухи отдельно.
Тут обязательно будут две разные линии, разделенные жёстким барьером. Разумеется, где-то методики будут пересекаться. Но в основном, конечно, это будут совершенно разные подходы.
Если говорить о людях, выполняющих боевые задачи, сопряженные с экстремальными ситуациями, здесь, безусловно, нужно подбирать соответствующий набор средств, который бы позволял им минимизировать затратную часть и выполнить свою задачу без потерь и физических, и духовных. И тут могут применяться, к примеру, те же кардиостимуляторы, которые помогают в тот или иной период времени мобилизовать все силы – но которые неприменимы в спорте, поскольку безоговорочно запрещены антидопинговым кодексом. Все ведь зависит от конкретной задачи. В одном случае необходимо быстрое восстановление сил, скажем, для следующего броска, либо, наоборот, при каких-то заданиях, для того, чтоб можно было провести, там, бессонную ночь, усилить концентрацию внимания, зрения, слуха – и необходимые для этого препараты никак не совместимы со сферой чисто медицинской фармакологии. Но при этом всё то, что востребовано в спорте, безусловно, может быть востребовано и здесь.
