Кто то, кажется Тарле, сказал, что без Наполеона его маршалы теряли половину своей ценности. Наша история показывает, что без Сталина его маршалы теряли еще больше.
Защищая Жукова в беседе с Симоновым, Сталин говорил так: «У Жукова есть недостатки, некоторые его свойства не любили на фронте, но надо сказать, что он воевал лучше Конева и не хуже Рокоссовского».
Сталин говорил то, что был должен говорить. И он, по большому счету, не кривил душой. Не мог же он сказать грубой правды, что Жуков воевал «не хуже Рокоссовского потому, что воевал под его, Сталина непосредственным руководством и при его исключительной поддержке». Именно это без обиняков доказывает в своих книгах историк-любитель Юрий Мухин, который утверждает, что Жуков исполнял роль генерал — адъютанта при Сталине.
Собственно говоря, ничего нового здесь нет, т. к. официальный статус Жукова во время войны — представитель ставки на фронтах и заместитель Верховного главнокомандующего, т. е. ему непосредственно никто не подчинялся. Все решения по его представлению или без оного принимал Сталин. Роль понятная, грандиозная, и с этой ролью Жуков полностью справился. Но… не более того.
Жуков был сталинским фаворитом. Он был нужен Сталину для войны, для той роли, которую он выполнял на фронтах. Сталин заблаговременно искал такого человека и нашел его в Жукове перед Халхин-Голом, безуспешно опробовал его в роли начальника Генштаба, а затем успешно использовал для управления фронтами. Жуков выполнял от имени Сталина ту роль, которую в Гражданскую войну выполнял Троцкий, когда «демон революции» носился на своем бронепоезде от одного фронта к другому, поправлял, помогал и карал. Жукову бронепоезд был не нужен. Войска НКВД были всегда под рукой. Его боялись.
Мухин доказывает, что были командующие фронтов, лучше Жукова владеющие военным искусством, например, Рокоссовский, перед которым трепетали вражеские командиры, называвшие его «генерал-кинжал». Но для роли, предназначенной Жукову, не требовался отличник университетов военного искусства.
Мухин разъясняет, что Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» умалчивает о важных деталях (например, не указывает, что его блестящий доклад на Совещании руководящего состава Вооруженных Сил страны в декабре 1940 года, после чего его и сделали начальником Генштаба, был написан Баграмяном) и кое что присочиняет (например, сцену размолвки со Сталиным перед снятием Жукова с поста начальника Генштаба).
И, конечно, в свете этих, мягко говоря, субъективизмов, полководческие способности Жукова представляются завышенными, а серьезные моменты истории войны истолковываются в ложном свете.
Одиозным в этом плане представляется эссе «О Сталине», опубликованное от имени Жукова в 1989 году. Вот, что мы в нем читаем:
«Сталин при проведении крупнейших операций, когда они нам удавались, как то старался отвести в тень их организаторов, лично же себя выставить на первое место… расчет был ясный. Сталин хотел завершить блистательную победу над врагом под своим личным командованием, т. е. повторить то, что сделал в 1813 г. Александр I, отстранив Кутузова от главного командования и приняв на себя верховное командование с тем, чтобы прогарцевать на белом коне при въезде в Париж во главе русских доблестных войск, разгромивших Наполеона».
Сталину бы эти заботы, тогда в 45 ом.
Но, справедливости ради, надо сказать, что сам Жуков подобную чепуху никогда не публиковал (может быть, скучая на пенсии, и изливал подобные мысли на бумагу, но не публиковал). И хочется думать, что этот текст является фальшивкой на уровне яковлевских секретных протоколов.
Что бы не писал разжалованный Жуков о Сталине, и что бы не писали за него, как бы они с Хрущевым не поносили Сталина во времена их краткой дружбы в 1957 году (о чем с отвращением свидетельствует адмирал Кузнецов, бывший, конечно, свидетелем того, как и тот, и другой униженно заискивали перед Сталиным), Георгий Константинович отдавал должное вождю. «Сталин нигде не сказал про меня ни одного плохого слова» — вырвалось у него на склоне лет. В этом случайном откровении — благодарное понимание оценки Сталиным роли своего первого маршала и гордость за то, что ему не поставили плохую оценку.
Мухин детально вникает в предмет своего исследования и строго судит прославленного полководца именно за его недостатки (за которые «его не любили на фронте» и после фронта). Мы не будем их перечислять. О них уже достаточно сказано в книгах и Мухина, и Бушкова, да и в известных уже решениях в 1946 м, 1948 м, 1957 м годах. Нам надо помнить, что безгрешных людей нет, а безгрешных мемуаристов тем более.
Грехи Жукова проистекали из за нехватки образования и культуры, связанной с его социальным происхождением, несмотря на выдающиеся качества Георгия Константиновича и его роль в победоносной войне нашей страны. Неприятно о них читать. Возможно, что такая правда не нужна широкой публике. Но правда о войне нужна, т. к. война — слишком серьезное дело, особенно для такой континентальной державы, со столь уязвимыми границами, как наша.
Рокоссовский, в отличие от Жукова — городской житель, более того, он — европеец (детство и юность его прошли в Варшаве, что и послужило, видимо, не в его пользу во времена огульных арестов). Рокоссовский имел выработанные поведенческие алгоритмы, позволяющие ему добиваться своего и твердо руководить войсками без грубости («прошу», а, в крайнем случае, «очень прошу»). Недаром чуткий Сталин называл по имени-отчеству только двух военачальников — Шапошникова и Рокоссовского.
Сам Сталин, как никто другой, умел утверждать свою волю и подчинять себе людей, прибегая к широкому арсеналу средств. Если вспомнить упоминание Ленина о грубости генсека в знаменитом письме съезду, то очевидно, что Сталин был ближе по характеру к Жукову, чем к Рокоссовскому. Он не был европейцем и, кажется, гордился этим. Но, будучи прилежным учеником Макиавелли, он умел быть и Рокоссовским, и Жуковым.
В то время, время безоговорочной военной диктатуры, такие люди, как Жуков, Берия, Хрущев ему были нужны. Они были неприятными, жестокими, неблагодарными людьми, но они были востребованы. Их боялись и ненавидели. Они сами боялись Сталина и тайно ненавидели его. Таковы волчьи законы нашей жизни. «Закон суров, но это закон».
В римской республике полагалось избрание диктатора в условиях чрезвычайной военной опасности. И Камилл, и Фабий Максим, выбранные каждый в свое время на эту роль, являлись спасителями Рима.
Та же роль спасителя СССР и Европы от фашистского порабощения принадлежит Сталину. Поэтому упреки в адрес Сталина в том, что он установил свою личную диктатуру в СССР, необоснованны и продиктованы невежеством начетчиков от демократии. За такую диктатуру не упрекать, а благодарить надо Сталина. Тоталитарная организация власти в тотальной войне оптимальна, а порою единственно возможна. Все реально возможные исторические альтернативы Сталину (Троцкий, Тухачевский) могли привести к катастрофическим результатам, как это произошло во времена Горбачева и Ельцина.
Все правление Сталина приходится на нарастающую угрозу войны, сопротивление агрессору и победу над ним, с последующим восстановлением разрушенного хозяйства. Этим была оправдана его диктатура. А вот диктатуры Хрущева и Брежнева не имели оправданий.
За победой Объединенных наций, в которой решающая роль принадлежала Сталину, последовало крушение не только фашистской империи, но и крах всех колониальных империй с превращением бывших колоний в независимые государства. Мир осудил колониализм и социальную несправедливость, чему он обязан в немалой степени сталинским усилиям во имя победы.
Даже не углубляясь в сложности исследований Юрия Мухина, который возмущается претензией Жукова на самую первую роль в величайшей победе ХХ столетия, легко заметить, что победа в войне была бы немыслима без того массового производства танков, самолетов, артиллерии и боеприпасов, без эффективной разведки, созданной под руководством Сталина.
А какое отношение к этим потрясающим достижениям имел Жуков? Никакого. Жуков слишком короткое время возглавлял Генштаб, и, судя по воспоминаниям Микояна, оказался несостоятельным в этой роли. 28 июня 1941 года, получив нагоняй от Сталина приехавшего в Генштаб, Жуков разрыдался. Через два дня, 30 июня было принято постановление об образовании нового чрезвычайного органа управления — Государственного комитета обороны (ГКО). 29 июля Жуков был освобожден от поста начальника Генштаба. А историю, рассказанную им в его мемуарах о размолвке со Сталиным по поводу сдачи Киева, Мухин считает выдуманной. Что ж, такое частенько случается с мемуаристами.
ЦЕНА ПРЕДАТЕЛЬСТВ
С ссылкой на публикации Баграмяна Мухин утверждает, что не Жуков, а Буденный ставил перед Сталиным вопрос об эвакуации Киева. Он приводит текст телеграммы Буденного Сталину 11 сентября 1941 года: «Военный совет Юго-Западного фронта считает, что в создавшейся обстановке необходимо разрешить общий отход фронта на тыловой рубеж…». Сталин связывается с Кирпоносом, дает ему оценку обстановки, сделанную Генштабом, и подробные инструкции по реализации предложения Буденного. Но Кирпонос отвечает, что у него и мысли об отводе войск не было, что он только просил усилить его резервами. Ставка согласилась с Кирпоносом, и Буденный был заменен Тимошенко.
Мухин пишет: «11 сентября Кирпонос отверг предложение Буденного отводить войска на рубеж реки Пселл и заверил Сталина, что фронт справится с ситуацией, и Киев оставлять нет необходимости. А 15 сентября обе немецкие танковые армии (Клейст и Гудериан, Г. Э.) соединились в районе села Лохвица… территория, занятая Юго-Западным фронтом, была окружена с запада фронтом немецких пехотных дивизий, а с востока — отрядами двух немецких танковых армий».
Поверив Кирпоносу и не поддержав Буденного, Сталин совершил ту роковую ошибку, которую Жуков обыгрывает в своих мемуарах. Этот эпизод, из мемуаров Жукова, ставший хрестоматийным для историков, никто, кроме самого Жукова, подтвердить никогда не мог, и Мухин относит его к мемуарным курьезам.
По Мухину трагедия под Киевом была результатом заведомого замысла Кирпоноса перейти на сторону немцев. Сталин этого от Героя Советского Союза ожидать не мог. Он послал к окруженному Кирпоносу Баграмяна с устным приказом, который Кирпонос выполнять отказался. А когда Баграмян прорывался из окружения, Кирпонос отстал от него.
Как погиб Кирпонос, неизвестно. Даже если его расстреляли свои НКВДэшники, история этого никогда не узнает. Между прочим, 38 й армией в этом сражении командовал генерал Власов, который несколько позднее сам совершил предательство и перешел к немцам. Возможны ли были предательства генералов (Павлова, Кирпоноса и Лукина) в 1941 году, как доказывает Мухин?
Если было возможно предательство Власова, почему же считается невозможным предательство этих генералов? И если это действительно так, то мемуары Жукова никак нельзя воспринимать как хрестоматийный документ по истории Великой отечественной войны. Он взваливает вину предателей на Сталина и Красную Армию, начальником Генштаба которой он был с января по июль 1941 года, изображает в неверном свете замечательных военачальников — Ворошилова, Буденного, Тимошенко и главного комиссара РККА Мехлиса.
Мухин, напротив, подчеркивает компетентность Ворошилова в управлении войсками Ленинградского фронта, что не удивительно, учитывая боевой опыт Ворошилова по руководству армиями в Гражданскую войну, говорит о блестящих операциях Юго-Западного фронта под командованием Тимошенко. И он убедительно показывает, как Сталин совершенно необоснованно и несправедливо отстраняет от командования Буденного.
Семен Михайлович — талантливый и опытный военачальник, который уже после гражданской войны пользовался в Красной Армии авторитетом, нисколько не меньшим, чем Тухачевский. Это признавал и сам Тухачевский, для которого признавать за кем то другим военные таланты было совсем непросто. На встречах с молодежью, будучи в возрасте под девяносто, Семен Михайлович поражал слушателей, приводя по памяти номера частей и эскадронов в своем повествовании о подвигах 1 ой Конной армии.
Мухин ломает голову над вопросом, почему Сталин так поступил с героями гражданской войны. Нам кажется, что причина в том же стремлении Сталина единолично руководить войной. Ему для твердого руководства был нужен непререкаемый авторитет, который был гарантирован новыми маршалами. А старые маршалы могли упорствовать в своем мнении, что было в тех условиях недопустимо (кто отвечает, тот и решает).
Поражения 41 го и 42 го года надо было объяснить просто. А куда проще все списать на командующих трех главных направлений, тем более, если он решил обходиться без них. Надо, конечно не упускать из виду, что и на Буденного, и на Тимошенко было множество показаний как на участников заговора военных в 30 х годах («Заговор военных: правда или ложь», СПЕЦНАЗ РОССИИ N115).
Но Сталин их не тронул. А Мерецкова, арестованного 23 июня 1941 года и признавшегося в участии в том заговоре, своей властью освободил, проигнорировав факт признания. Непонятно? Да, но можно, однако, предположить, что и Буденный, и Тимошенко, и Мерецков проинформировали Сталина о заговоре заблаговременно. Невозможно допустить, чтобы советский герой Буденный, получив от Рыкова установку стремиться к поражению СССР в войне с Германией, принял бы эту установку оппозиции к исполнению.
Возможно, что главнокомандующему Сталину было нужно отстранить и скомпрометировать полководцев с боевым опытом, взяв все командование на себя (победителя не судят). Но Мухин доказывает, что версия об их несостоятельности как полководцев не только несправедлива, но и вредна для правильного понимания истории. И он убедителен.
Серьезную причину неудачного начала войны Мухин, как уже сказано, видит в предательствах, из за которых немцам удавались их котлы в 1941 году: под Белостоком и Минском — из за Павлова, под Киевом — из за Кирпоноса, под Вязьмой — из за Лукина. От этой версии просто отмахнуться нельзя (авторитетные историки пробовали, не получилось).
Но если Мухин прав, где тогда правда? Давайте посмотрим.
Во-первых, о Главнокомандующем. Мог ли неудавшийся начальник Генштаба и начинающий полководец Жуков, поучать в 1941 году Сталина — одного из стратегических руководителей Гражданской войны, имевшего многолетний боевой опыт управления и обеспечения армий, так, как это изложено в «Воспоминаниях и размышлениях»? Не похоже на правду.
Где же правда? Правда проста: Сталин был гением. Это остается секретом для нашей общественности. Но этот «секрет» Уинстон Черчилль поведал миру ровно 50 лет назад, выступая в палате общин по случаю 80 летия со дня рождения Сталина.
Еще уходя от нас, тов. Ленин называл двух самых выдающихся деятелей партии — Троцкого и Сталина, и достаточно проницательно предсказывал, что судьба страны будет зависеть от борьбы между этими двумя вождями. Победил Сталин. А если бы победил Троцкий? Считается, что была бы та же жесткая диктатура, но все могло сложиться много хуже.
Сталин утверждается у власти и проводит политику, не слишком отличающуюся от программы троцкистов (политика ускоренной индустриализации за счет деревни). В результате он получает еще одну оппозицию справа (Бухарин, Рыков, Томский), которая отстраняется от власти. А тем временем форсированными темпами осуществляется социально-экономическая революция сверху («Сталинская революция сверху», СПЕЦНАЗ РОССИИ N107), ради которой и совершал Ленин свою большевистскую революцию.
В конце 20 х вновь нарастает внешняя угроза, и Сталин приступает к военному строительству. Внутриполитическая обстановка была угрожающей. Ленинская гвардия, терявшая без Ленина все свои плюсы, почти целиком переходит в оппозицию. Левые обвиняют Сталина в отказе от мировой революции, а правые в эксплуатации крестьянства.
В двух словах это звучало так: Сталин — могильщик революции, вставший на путь термидора. Его изображают ограниченным обреченным на провал диктатором («гениальная посредственность»). Оппозиционные настроения захватывают и кадровых военных, благосостояние которых существенно отличалось в лучшую сторону от остального населения (они уже потихоньку пьянствовали, в картишки поигрывали и чесали языками, о чем надо и не надо).
Наличие политической оппозиции не было для них секретом. Удержится ли Сталин, против которого объединился весь интеллектуальный цвет партии? И надо ли армии оставаться вне политики, или надо включиться в политику? А это уже бонапартизм, т. к. армия не получает политическую власть. Она ее просто берет.
И еще один зловещий вопрос. В 30 х годах потянуло порохом со всех границ. Поляки подписали пакт о ненападении с немцами. Уже Геринг обсуждает с Беком перспективы совместной войны против СССР. За спиной этого альянса возможных агрессоров все та же Антанта. Устоим? — спрашивают себя красные командиры. Как сможем устоять, — должны были думать «реалисты» среди комсостава — если нас совсем недавно разгромили в одиночку те же поляки? А Сталин говорит нам: победим силами одной нашей страны. Но что он может, «этот кинто», как называл его создатель Красной Армии Троцкий? Что будет, если сюда придут немцы? Да нам, по крайней мере, хуже не будет.
Вот, какие разговоры вел в 30 х годах Павлов с другими генералами, как это выяснилось на следствии в 1941 году, когда его судили за сдачу Минска немцам.
И ранее, на следствии в 1937 году выяснилось, что также думали многие высшие руководители в армии. А кое кто (Путна, Уборевич, Тухачевский) даже вели определенные разговоры с немецкими генералами.
Не все в партии и стране были так фанатично преданы Советской власти, как Сталин. Таких людей всегда меньшинство. Большинство — «реалисты», и порою в самом пошлом смысле этого слова. Преданность революции и Ленину у многих была выболтана, ушла в свисток. Потерявшие кураж, опустившиеся люди всегда находят себе оправдание: «Ильич, знаете, если уж напрямоту, был ведь немного мечтатель, царство ему небесное».
Как партийная, так и военная верхушка возвысились до высокого положения, доставшегося им от революции, но принижали эту высокую роль до своего нового обывательского уровня. Только вот от «этого кинто» им не было покоя. Все требует и требует. И не знаешь, усидишь при нем на теплом местечке или пошлет тебя на низовую работу. Где же выход? Убрать диктатора, вот и все.
Если они ненавидели и, в конце концов, сожрали неугомонного Мехлиса, то можно представить, как же им хотелось убрать Ворошилова и Сталина. Они даже фальшивку подготовили о работе Сталина на царскую охранку. Правда имеет противоположный смысл. Не Сталин работал на охранку, а охранка (по крайней мере Бакинская) угодничала перед Сталиным, точно так же, как угодничали перед ним бакинские нефтяные магнаты того времени (закавказские революционеры были грозными людьми).
Нет, не служить своему народу хотели вчерашние ленинцы. Они хотели быть владыками. Надо было только свалить «гениальную посредственность», и это казалось поглупевшим от власти людям легким делом. Какими бы «измами» не оперировали заговорщики для успокоения собственной совести, они хотели властвовать без помех, не заботясь всерьез о стране и народе.
По тем же мотивам был свергнут в свое время Робеспьер, которому Сен-Жюст предлагал установить личную диктатуру. Но Неподкупный не мог поступиться принципами и поступился головой.
Так что носителем термидора был не Сталин, а предавшая Ленина и революцию ленинская гвардия вместе с примкнувшими к ним героями Гражданской войны, которым тоже захотелось быть владыками. Так и признавался Тухачевский Уборевичу, судя по показаниям последнего. Правых и левых вчерашних большевиков Тухачевский предлагал рассматривать как попутчиков в подготовке государственного переворота.
Ядром всего этого гнойника явился, таким образом, заговор военных. Такова прелюдия Сталинских репрессий.
А если бы заговор битых поляками генералов имел успех? Догадаться нетрудно. Великая страна была бы расчленена на удельные княжества, зависимые от Германии, Польши и Японии, с тухачевскими, уборевичами и блюхерами в качестве марионеточных правителей. Нужен аналог? Пожалуйста, — Ельцин, Кравчук, Ющенко, Шушкевич, Шеварднадзе, Саакашвили. А чем не аналог?
Указанными выше настроениями была заражена часть генералитета и офицерского корпуса Красной Армии даже в 1941 году, что привело, по версии Мухина, к цепи генеральских предательств.
Почему заговор 30 х годов не поддержала Антанта (атлантические державы)? Потому что его успех приводил к колоссальному усилению Германии.
Почему его не поддержали Гитлер и Гейдрих? Потому что это был двойной заговор советских и немецких генералов, направленный не только против Сталина, но и против Гитлера.
Почему Сталин так полагался на Жукова? Потому что Жуков со своим крестьянским умом никогда не поверил бы «европейцам», людям типа Тухачевского, Уборевича и их полубольшевистским-полуэмигрантским политическим прихвостням.
Жуков был грубиян. Но он был русским не только по паспорту. Он был русским от природы. Может быть, не все это знают, но и Сталин, будучи фанатиком, но, не будучи ортодоксом, не считаясь с измами, был безгранично предан России, и в СССР видел, прежде всего, великую Россию.
В книге Роберта Такера о Сталине есть об этом отдельная глава. Она так и называется «Смена национальности». В Грузии всегда не любили и до сих пор не любят Сталина за это. А Генри Форд писал, что Сталин сделал для России неизмеримо больше Петра I. Можно добавить — и гораздо меньшей ценой (после Петра население России сократилось, по утверждению Валишевского, на 20 %). После Сталина возросли и численность населения, и территория нашей страны.
Раз уж мы рассуждаем о делах военных, то уместно лишний раз опровергнуть злонамеренные легенды, которые десятилетиями вдалбливаются невежественному обывателю в качестве предрассудков.
ПРЕДРАССУДКИ, ВНУШЕННЫЕ ЛОЖЬЮ
Предрассудок первый — о катастрофических поражениях Красной Армии в 1941 году. Это неверно. Катастрофическое поражение понесли от Германии Польша, Франция и многие другие страны Европы. СССР подвергся нападению, но ни о каком поражении в 1941 году не может быть и речи. Обе армии истекали кровью, и битвы только начинались. План войны Германии против СССР предполагал разгром наших вооруженных сил на рубеже Днепр — Западная Двина в течение шести недель (План «Барбаросса»). Этого Вермахту добиться не удалось. План «Барбаросса» был сорван уже в ходе Смоленского сражения, а затем неудачами группы армий Север под Ленинградом и группы армий Юг под Ростовым. Группа Армий Центр была обескровлена и отброшена от Москвы в том же 1941 году.
Окопавшиеся в СМИ ангажированные журналисты и комментаторы без устали говорят о потерях нашей авиации в начале войны.
Юрий Мухин, на которого мы уже много раз ссылались, приводит данные о немецких потерях в авиации в сравнении с их потерями в битве над Англией. К августу 1940 года немцы сосредоточили против Англии 1361 бомбардировщиков и 1308 истребителей (всего 2669 самолетов). 22 июня на советском фронте они сосредоточили 2604 самолета, из которых 1233 были истребителями. За неделю боев над Англией с 11 по 17 августа 1940 года немцы потеряли 261 машину, а с 22 по 28 июня 1941 года они потеряли в войне с нами 445 самолетов. За 16 недель битвы над Англией они потеряли 1733 самолетов. А за 16 недель войны с СССР эти потери составили 2789 самолетов.
Предрассудок второй — нападение Германии оказалось для Сталина внезапным и войска не были приведены в боевую готовность.
У Мухина этот бред блестяще разоблачается. Если кого то и можно упрекнуть в тяжести последствий первого удара Вермахта, то никак не Сталина, а Генштаб и приграничные округа.
Но важно еще отметить простой момент, о котором почему то не говорят с должной убедительностью историки и полководцы. Только один немецкий генерал, Лотар Рандулич, обратил внимание, что протяженность их восточного фронта была так велика, что надо было задуматься: нужно ли было создавать сплошные фронты, как это было в первую мировую войну?
Мысль эта связана с тем, что вторая мировая война была, в отличие от первой, войной маневренной, но не позиционной. А значит, имея сильные резервы во втором эшелоне, при такой протяженности фронта всегда можно было найти бреши в обороне противника. Применительно к тому, что реально было в 1941 м году, а не то, что могло бы быть по Рандуличу, его соображение показывает нам, каковы были тогда громадные преимущества нападающей стороны, стороны взявшей на себя инициативу развязывания войны. Угадать направление главного удара было почти невозможно, и оно, по определению, было сильнейшим козырем того, кто начал войну.
Очень показателен пример с кампанией во Франции, когда у французов в руках оказался план нападения Германии (был обнаружен в самолете, потерпевшем аварию). Что же немцы? Они тут же изменили план и, согласно предложению Манштейна, повели наступление через Арденнский лес, окружив армии противника в Бельгии с Юга.
Есть еще одно объективное преимущество, которое играло на руку немцам в 1941 году. Они наступали со стороны европейского театра, имеющего густую транспортную сеть и большое количество рокадных коммуникаций, что давало им большие преимущества в деле концентрации наступавших войск.
Эти преимущества были потеряны под Москвой, которая могла включить в себя для сосредоточения огромное количество войск и, являясь крупным транспортным узлом, давала широкие возможности маневра силами и средствами.
Предрассудок третий, внушенный ложью о том, что Красная Армия завалила врага своими трупами.
В спорах о потерях сторон в Великой Отечественной войне фантазий столько же, сколько в рассуждениях о «сталинских репрессиях». По последним, многократно подсчитанным и пересчитанным данным потери СССР в боях (умершие от ран и в плену — безвозвратные потери) — 8,7 млн. человек. Общие потери в людях — 24,7 млн. человек. Т. е. потери гражданского населения составили 16 млн. человек. Из них: 6,4 млн. было истреблено оккупантами, 0,8 млн. умерло в блокадном Ленинграде, 0,6 млн. умерло в местах заключения.
Таким образом, в тылу, на оккупированной территории, среди населения, угнанного в Германию, ежегодно умирало своей смертью 4 млн. человек (похожая картина имеет место в нынешней России). Дефицит рождений за годы войны составил примерно 20,3 млн. чел.
В итоге, СССР (с учетом неродившихся из за войны детей) не досчитался 45 миллионов человек. Враг потерял в боях 7,5 млн. человек, в том числе 0,5 млн. умерших в плену из 4,1 млн., взятых нами в плен (из 4,5 советских военнопленных вернулось 2 млн.). Потери мирного населения Германии — 1 2 млн. чел.
Главные людские потери нашей страны приходятся на разрушенные города и сожженные деревни, на голодных детей и стариков — из за блокады, угнанных миллионов голов скота и вывезенного зерна, из за недостатка питания, топлива и медикаментов, из за зверств оккупантов и медлительности союзников с открытием второго фронта.
Силы, манипулирующие мировой прессой, стремятся поставить эти жертвы в упрек руководству СССР. Но это результат зверств гитлеровцев. Главными виновниками потерянных нами сорока пяти миллионов человек являются те, кто разжигал эту войну. Разжигали ее Гитлер и Чемберлен. Спасали мир Сталин и Рузвельт.
Черчилль, в роли Кассандры, предостерегал правительство Чемберлена о гибельности политики поощрения агрессора, но его не слышали.
Итак, на полях сражений наши потери соизмеримы, но они несколько превышают потери противника. Надо понять, что наступающий на подготовленную оборону теряет больше, чем обороняющийся. А нам в процессе войны приходилось наступать на большую глубину, чем противнику, т. к. мы освобождали не только свою страну, но и Европу.
Ложь о той войне, достаточно исчерпывающе разоблачена в книге И. Пыхалова «Великая оболганная война». Книга написана на базе рассекреченных документов и ставит точку под многолетней клеветой на нашу историю.
Мы — континентальная держава, владеющая несметными природными богатствами и занимающая наивыгоднейшее геостратегическое положение на наиболее населенном и самом экономически могущественном евразийском континенте. Претенденты на мировое господство содрогаются от мысли, что этот континент может объединиться для проведения независимой политики в своих собственных интересах. А объединить его может, прежде всего, добрая, мудрая и сильная Россия. ( «Россия между Западом и Востоком», СПЕЦНАЗ РОССИИ N146).
СУДЬБА КОНТИНЕНТАЛЬНОЙ ДЕРЖАВЫ
Веками нам приходилось (и веками, видимо, еще придется) брать на себя тяжесть отражения нашествий, как с Запада, так и с Востока.
И каждый раз нам потребуется безграничная преданность нашего народа своей стране, беспощадность к предателям и трусам, твердость для заблаговременного искоренения пятой колонны.
Потребуются такие вожди как Сталин и Жуков. Что бы потом не говорили о них, надо понимать: людям нравятся великие победы их страны, но им не всегда нравятся суровые полководцы, ведущие дорогами побед.
