В октябре 1993 го на улицах российской столицы одни люди убивали других. Еще в августе президент Б. Н. Ельцин грозил устроить оппозиции «горячую осень» и она выдалась действительно такой. Как и было обещано. Позднее вооруженные столкновения в Москве назовут «локальной гражданской войной». Красивое «книжное» определение, верное по своей сути. Так напишет историк, так скажет политолог. Но те, кому довелось быть непосредственными участниками этих событий, всегда будут помнить высокую человеческую цену, заплаченную страной за нежелание «реальных» политиков решить дело миром.
Реальные участники тех событий до сих пор благодарны «Альфе». Среди них — мой друг, в прошлом сослуживец Борис Ефимович Извозчиков. Бывший секретарь Генерального секретаря ЦК КПСС. В описываемый период он работал дежурным по приемной у Р. И. Хасбулатова.
Как то генерал армии Филипп Денисович Бобков пригласил меня в Тверскую область к протоиерею Алексею Злобину, настоятелю храма Рождества Богородицы в селе Городня Конаковского района. Перед нашими глазами возникла белая церковь, стоящая на берегу Волги. Как нам рассказали, она была построена в 1390 году как дворцовая церковь тверских князей. Настоящая каменная красавица! За всю историю в ней практически никогда не прекращались богослужения.
Прихожане с гордостью и почтением отзываются о своем настоятеле. Отец Алексей — человек удивительный, хорошо известный не только в религиозных кругах, но и в среде государственных деятелей, политиков и мастеров культуры. В начале 1990 х он являлся депутатом разогнанного Верховного Совета России. Причем получил мандат на Съезд народных депутатов РСФСР, выиграв выборы у секретаря обкома КПСС. Во время обсуждения свой кандидатуры он вышел на трибуну и сказал: «Коллеги, я ни за коммунистическую Россию, ни за демократическую Россию. Я — просто за Россию». И люди за него проголосовали.
В период осады Белого дома отец Алексей неотлучно находился среди его защитников, мужественно выполняя свой священнический долг: крестил, исповедовал, причащал… Он окрестил 15 20 человек, среди которых были депутаты, работники аппарата и добровольные защитники Российского парламента. Исповедовалось же у него не меньше 70 человек. Один из его коллег по депутатскому корпусу отозвался о Злобине так: «Поразительный человек. Тихий, спокойный, как и подобает священнику, он бестрепетно встал под пули, выполняя свой долг — соборуя умирающих».
— Я очень хотел с Вами познакомиться, — сказал он при встрече, — я очень благодарен «Альфе» за то, что она спасла меня в тот черный день. Я понимал, на что шел. Попрощался перед дорогой с матушкой. На всякий случай. Но Господь оставил меня в живых.
Он отвез нас в Тверь и показал место, где с его участием будет сооружен храм во имя Николая Чудотворца. Храм памяти и скорби.
Отец Алексей построил православную гимназию. Сейчас там обучается около сотни окрестных ребятишек. Ей могут позавидовать директора многих столичных школ. Каменное двух этажное здание с просторными светлыми классами, компьютерным кабинетом, столовой, большим спортивным и актовыми залами. Оно оборудовано добротной мебелью, оснащено всеми необходимыми для занятий приборами и пособиями. Бывший депутат, ныне доцент Тверского государственного университета преподает на педагогическом факультете библейскую и евангельскую историю, Ветхий и Новый заветы.
А еще в честь 2000 летия Рождества Христова отец Алексей организовал Крестный ход на судах по рекам России и Белоруссии — Волге, Дону и Западной Двине. В этом мероприятии участвовали восемь монахов из разных обителей и хор Московской духовной академии. Служили они на пароходе «Князь Владимир», а также в храмах больших и малых городов с участием местного духовенства.
В январе 2005 года здесь, в Городне, под сводами церкви Рождества Богородицы побывал на праздничной службе в Рождественскую ночь президент Владимир Путин… И что, спрашивается, отец Алексей, другие депутаты и защитники Белого Дома были бандитами? Ответ известен. История все расставила по своим местам.
Таких примеров, когда конкретные люди, знакомые и незнакомые, благодарили «Альфу» за ее принципиальную позицию и конкретные действия, — множество. Ведь все могло обернуться для них иначе, и море пролитой человеческой крови навсегда бы похоронило былой авторитет нашего подразделения. Помимо вооруженных боевиков в Доме Советов находилось большое количество безоружных людей: народных депутатов, сотрудников аппарата, просто защитников парламента. Там были даже дети.
17 часов 45 минут. Большая часть защитников и сотрудников Дома Советов покинула здание. Встал вопрос, как быть с вождями оппозиции. По радиостанции мне был задан вопрос на этот счет. Я ответил, что Келехсаев знает.
18 часов 01 минута. Из центрального подъезда вывели Александра Руцкого, Руслана Хасбулатова и Альберта Макашова. Их под охраной сотрудников «Альфы» и «Вымпела» посадили в автобус, после чего отвезли в специзолятор Министерства безопасности «Лефортово». По линии Группы «А» этим занимался Александр Сергеевич Алёшин.
Комендантом Белого дома был назначен ответственный сотрудник МВД. Требовалось оградить здание от мародеров, поскольку в вестибюле первого этажа валялась большое количество оружия, не говоря уже о важных документах и различном имуществе. Нужно было обеспечить его сохранность. И вот после 18 часов в районе Дома Советов появился ОМОН. Сказали, что питерский. Они настолько дико себя вели… Лица размалеванные, будто бойцы собрались на специальную операцию в джунгли, а не в Москву. В районе Конюшковской улицы они опустились все на колени. То ли молитву читали, то ли ритуал какой… Я так и не понял. Сообщили, что прибыли они, дабы взять под охрану Белый дом.
В это время весь мир наблюдал, как на фоне вечереющего неба в Москве догорает обещанная президентом Ельциным «горячая осень» 1993 го. Да, она оказалась действительно горячей, но благодаря «Альфе» и «Вымпелу» остались жить сотни людей. В том числе многие лидеры оппозиции, избранные вскоре депутатами Государственной Думы.
Я получил команду «Отбой!» Мы загрузились в автобусы и вместе с коллегами из «Вымпела» отбыли в Кремль — в Государственный Кремлевский Дворец. В столовой Арсенала были накрыты столы, чтобы помянуть погибшего Гену Сергеева. Нашего товарища. Разрешение дал М. И. Барсуков. И только утром спецназ возвратился на свои базы.
Через несколько дней стали поступать команды: подготовить списки снайперов, боевых пловцов и т. д. Я прекрасно понимал подоплеку этого дела. Речь шла о том, что подразделение может быть расформировано. На эту тему у меня несколько раз состоялась беседа с Михаилом Ивановичем Барсуковым. Причем разговоры были искренние, совершенно откровенные. Высказывались различные соображения, в том числе такой довод: без подобного специального подразделения, ориентированного на борьбу с терроризмом, государство жить не сможет. Создание новой группы потребует не только колоссальных материальных затрат; настоящего профессионала можно воспитать и обучить в среднем за пять лет кропотливой работы, — а вот этого времени у России как раз и нет.
В некоторых случаях Михаил Иванович говорил:
— Геннадий Николаевич, пойми меня правильно. Не я, а он (палец к потолку) требует…
Ликвидировать подразделение требовал Б. Н. Ельцин. В этой ситуации я выходил с вопросом о сохранении Группы «А» на помощника президента Юрия Михайловича Батурина. Он, кстати, поддерживал нас, считая, что нельзя такое уникальное подразделение «пускать под нож».
Встреч с М. И. Барсуковым у меня в тот период состоялось пять или шесть. Может быть, он даже доложил Ельцину, что все выполнено: подразделение расформировано. Не знаю. Во всяком случае, эти беседы и действия самого Михаила Ивановича были обусловлены необходимостью «Альфу» сохранить. Такой вывод я делаю из следующего факта: в декабре 1993 года группа «Вымпел» прекратила существование, а «Альфу» не тронули.
Мне кажется, на «Вымпел» Михаил Иванович был очень зол. Лично. Приведу такой пример. Операция в Белом доме подходила к концу. Люди уже уходили из пылающего здания. Абсолютное большинство депутатов покидало его через 20 й и 21 й подъезды — в сторону Конюшковской улицы. Тут же находились сотрудники «Вымпела», человек семьдесят, с автоматами.
— Да вы хоть КПП организуйте! Что вы здесь бродите? — прикрикнул на них Барсуков.
Вероятно, и это обстоятельство сказалось на итоговом результате: уникальное по своему потенциалу подразделение прекратило существование. Правда, на время. В нынешнем Центре специального назначения ФСБ России Управление «В», наряду с побратимами из «Альфы», занимает достойное место.
А тогда, в октябре 1993 го, мы хоронили Гену Сергеева на Николо-Архангельском кладбище. Географически оно оказалось ближе всего к дому, где жила его семья, поэтому было высказано такое пожелание… Естественно, тогда никто и предположить не мог, что это кладбище со временем станет для нас и сотрудников «Вымпела» родным. Как это не прискорбно, но после начала «чеченской» войны уже почти заполнилась целая аллея. Там же нашел свой последний земной приют бывший командир Группы «А» Герой Советского Союза Виктор Фёдорович Карпухин.
Колоссальных трудов стоило, чтобы Гене Сергееву было присвоено звание Героя России — посмертно. Ведь первые доклады и просьбы по этому поводу натыкались на глухую стену. У меня же основной довод был такой.
— Михаил Иванович, — убеждал я Барсукова. — Вы же понимаете: ему безразлично, как он будет лежать в земле — героем или не героем. Но у него осталась жена с маленьким сыном на руках. Для них очень важно, будут они пользоваться льготами, предусмотренными для данной категории людей, или нет. Вот главный вопрос.
В конце концов начальник ГУО согласился с моими доводами. Согласился, несмотря на очень непростое положение, в котором оказался сам. Ельцин подписал соответствующий указ о награждении офицера Группы «А».
Другой пример. Вдова Геннадия Сергеева Елена поставила вопрос о выделении ей отдельной квартиры. Когда первое письмо было направлено в мэрию, оттуда пришел ответ: вопрос этот может быть решен положительно, но только при условии, что предоставленная жилая площадь будет компенсирована Главным управлением охраны. И опять таки Михаил Иванович — это при мне было — снял трубку и позвонил Юрию Михайловичу Лужкову. Объяснил ситуацию.
— Немедленно пришлите письмо на мое имя, и квартира будет выделена за счет лимита Москвы, — последовал ответ. Мы таки и поступили. В результате двухкомнатная квартира на улице Красного Маяка была предоставлена.
Еще раз подчеркну: при всей сложности ситуации, в которую попал М. И. Барсуков, когда разум должен был брать верх над эмоциями и чувствами, он оказывался на высоте положения. По крайней мере, в ситуациях, связанных с Группой «А». Чего не скажешь о некоторых других деятелях.
Мне до сих пор представляется, что политическое решение кризиса осени 1993 года до конца так и не было использовано. Не было, я подчеркиваю. В том числе инициатива Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, который от лица Церкви выступил посредником. Возможно, именно здесь была «развилка», а эти переговоры под эгидой РПЦ оказались «упущенной возможностью» — выходом, которым политики не воспользовались.
Кстати, ведь Патриарх официально сделал тогда заявление, что первый, кто прольет кровь, будет предан анафеме. А кто оказался «первым»?.. Поди ж, разберись. Но виноваты были, подчеркиваю, обе стороны конфликта. Одни больше, другие меньше. А свои жизни положили десятки простых людей, которые пришли в парламент, чтобы вопреки силе отстаивать свое чувство гражданского достоинства. Сколько молодых жизней оказалось загублено, сколько судеб исковеркано…
Перед трагической развязкой в стенах Свято-Данилова монастыря шли трудные, тяжелые переговоры. А где, спрашивается, пребывал в это время президент страны? В Кремле… А почему бы Борису Николаевичу не подключиться к переговорному процессу? Ведь решалась судьба сотен людей — наших сограждан. Быть им или не быть, жить или не жить. И Бог его знает, как бы дело повернулось. Может быть, срывом переговоров. Бесповоротной, окончательной неудачей. Но тогда глава государства обладал бы полным моральным правом, чтобы заявить: я сделал все что мог.
4 октября 1993 года офицер Группы «А» Сергей Ильич Фёдоров вывел из Дома Советов со стороны Горбатого мостика почти четыреста человек. Люди боялись, что по ним откроют огонь. И тогда Фёдоров вышел из подъезда и снял бронированную сферу с головы:
— Если в кого то и будут стрелять, так это в меня, а не в вас, безоружных.
Как мне представляется, Сергей Ильич дал ответ, какой внутренний духовный стержень позволил «Альфе» пройти по лезвию бритвы и не сорваться в кровавую вакханалию. Он сказал «Тогда в группе подобрались мужики — оглоблю об характер сломаешь. Чувство собственного достоинства, профессионализм, мужество — с пониманием того, кто они и какие они. Нам было многое позволено, мы обладали обширной информацией. Когда мы выполняли боевую задачу, у нас в оцеплении милиция и армия стояли. Мы часто работали с первыми лицами государства — разве к нам можно было предъявить средние требования, хоть в чем то давать слабину? Вообще я считаю, что операция в Белом доме — самая выдающаяся после штурма дворца Амина. Она всему миру показала, что спецназ — не головорезы, готовые выполнить любой приказ любого правительства. И смерть Гены Сергеева — высокая цена за то, что не погибли тогда многие и многие. Ведь штурмом взять Белый дом мы бы смогли. Вот только кровь людская — не водица…»
Исключительно положительную роль в разрешении кризиса 4 го октября сыграли старшие офицеры Группы «А» Александр Иванович Мирошниченко, мой заместитель, Владимир Ильич Келехсаев, Михаил Петрович Максимов, Анатолий Иванович Гречишников, Юрий Викторович Дёмин и Виталий Николаевич Демидкин.
Если изучать историю «горячей осени» 1993 го года по книжке Александра Коржакова, то выходит, что Белый дом капитулировал после появления в нем мужественного телохранителя президента, шедшего в белом плаще впереди бойцов «Альфы».
«На пятом этаже «Альфа» активизировалась, — сообщает Коржаков. — Меня начали оберегать. Впереди шел офицер и постоянно предупреждал:
— Александр Васильевич, подождите, тут опасно.
Ребята поняли, что неудобно повсюду пропускать генерала вперед.
Наконец, были обнаружены люди. Они сидели в темноте, в небольшом зале заседаний, обреченные, готовые ко всему. Бойцы «Альфы» предложили:
— Может, туда гранату бросить?
Я возразил:
— Да вы что! Давайте сначала выясним, кто там находится. Могут сидеть простые сотрудники (…)
Оказались депутаты и технический персонал — человек пятьдесят. Среди них, например, был Иван Рыбкин. У меня до сих пор храниться список всех тех, кого мы застали на пятом этаже.
Образовали своеобразный КПП. Первым обыскивал задержанных боец «Альфы». А я проверял удостоверения и бросал в спортивную сумку…»
Насчет переговоров, предпринятых по инициативе «Альфы», читатель не найдет в книжке Коржакова ни слова, ни тени намека. Будто их и не было. Правда описываемые события происходят… на пятом этаже, вдали от зала заседаний Совета национальностей или кабинета Руцкого. Ну и что с того.
Процедура досмотра, по собственному признанию Коржакова, продолжалась больше часа. И только когда к Александру Васильевичу подошел наш сотрудник и доложил, что внизу, в холле парадного подъезда находятся Руцкой и Хасбулатов (они ожидали своей участи после сдачи Белого дома «Альфе»), тот поспешил вниз — пожинать плоды победы.
Есть в книжке Коржакова и такие строчки: «Зайцеву стало стыдно за своих подчиненных». И еще: «Уже находясь около Белого дома, он чуть не пустил себе пулю в лоб, — Барсукова вовремя предупредили и несчастье удалось предотвратить».
Выпущенная большим тиражом, эта ложь отправилась гулять по свету. Тут же, естественно, нашлись «свидетели», которые чуть ли не руку с пистолетом отвели от моего виска. Помню в октябре 1997 года до меня дозвонился обозреватель «Комсомольской правды» Александр Гаммов. Разговор получился краткий, но выразительный, и в таком виде он попал на первую полосу газеты.
«Корр.: Извините, Коржаков утверждает, что Вы тогда хотели застрелиться.
Зайцев (возмущенно): Если бы я встретил его, я бы с ним поговорил, как генерал с генералом. Но лучше, е… мать, не встречаться. Извини…»
По выходу книги в прессе было опубликовано открытое письмо бывших сотрудников Группы «А», адресованное Коржакову. Ему было предложено, если он дорожит своей честью офицера, то публично извиниться, но г-н писатель предпочел отмолчаться. Я никогда сам не поднимал эту тему, не считал нужным. В конечном счете, это дело совести Александра Васильевича. Но так как эта тема поднята, и поднята не раз, причем не мной, то не считал возможным на этих страницах обойти ее стороной.
В сложнейшей ситуации, когда, казалось, не было выбора, «Альфа» смогла спасти людей (напомню, это ее основное предназначение, для этого она и создавалась Ю. В. Андроповым) и сохранить свое лицо. Некоторым политикам очень не понравилось, что это лицо человеческое. На мундире Группы «А» нет и части крови, что была пролита в Белом доме.
В 1994 году Генеральный прокурор Алексей Казанник, принявший решение амнистировать руководителей и активных участников обороны Дома Советов, объяснял на страницах газеты «Деловой мир»: «Допросив тысячу военнослужащих, мы получили следующие доказательства: никаких мирных переговоров в промежуток времени между событиями 3 го и 4 го октября не велось — был отдан приказ штурмовать немедленно… В паузе между случившимся 3 го и тем, что произошло 4 го октября, никто не предупреждал людей, оставшихся в «Белом доме», о начале обстрела и штурма, то есть доказательства ведения каких либо переговоров нет. Следовательно, события 4 го октября надо квалифицировать как преступление, совершенное на почве мести, способом, опасным для жизни многих, из низменных побуждений».
После разгрома парламента «маленькая победоносная война» на Северном Кавказе показалась Ельцину и его окружению легким решением, лучшим способом поднять упавший рейтинг. Так из октябрьской Москвы 1993 го танки вошли в Грозный в новогоднюю ночь 31 декабря 1994 го. Именно с той «горячей осени» мы стали жить в воюющей стране.
Если же говорить о фундаментальных последствиях расстрела Дома Советов, то существенно изменилась система управления государством. Россия стала президентской республикой, при которой роль парламента оказалась существенно девальвирована. Кроме того, были разгромлены силы, выступавшие против так называемой «шоковой терапии» — ускоренных «реформ», которые впоследствии привели к обвалу уровня жизни населения, экономическому кризису, сдаче целого ряда геополитических позиций и многим другим отрицательным последствиям, ощущаемым до сих пор.
В последней телесъемке летом 1994 года историк Михаил Гефтер в разговоре с критиком Львом Анненским сказал: «Равняйтесь на Группу «Альфа». На людей, которые октябрь видели двойным знаком отличия: они, как никто, носили знание смерти, они же отказались выполнять приказ убивать. «Равняйтесь на Группу «Альфа»! — это суммирует и делает историческим опыт тех, кто выбором действия, своим офицерским отказом убивать, открыл вход в центральную проблему русского сознания, закрытый суесловию и политиканству: мыслящий иначе — не враг, подлежащий уничтожению, он согражданин и брат». Этими словами я хочу завершить рассказ о событиях октября 1993 го.
