Выступление перед курсантами Морского университета, состоявшееся 26 февраля 2008 года в порте Холмск на Сахалине.
Когда передо мной встал вопрос об этом выступлении, то его тема с самого начала была очевидной — морская идея России. Причём, связано это не только со спецификой вашей будущей профессии, но и с тем, что сегодня она является ключевой для судьбы всей нашей страны и нашего народа. От того, сумеет ли Россия возвратить себе положение великой Океанской державы, зависит её будущее.
И особая ответственность здесь лежит, конечно, на тех, кто живет в приморских и приокеанских областях нашей страны, кто ежедневно соприкасается с морем и океаном.
Именно от жителей таких земель, как Сахалин, прежде всего, зависит морское будущее. Это огромная ответственность, но она, разумеется, должна сопровождаться и особым вниманием государства, особыми инвестициями и привелегиями. Особенно на таком перспективном для нас направлении, как Тихоокеанское.
О том, почему Тихий океан для нас особенно важен я еще скажу, но начать бы я хотел с более общего вопроса — нужно ли России быть великой морской и океанской державой? С давних пор существует обычай делить народы на «сухопутные» и «водоплавающие», приписывая им не только различную судьбу, различные интересы, но и различные свойства характера. Мол «сухопутные» народы отличаются консервативностью, неподвижностью, устойчивостью, приверженностью традициям, стремятся к строгому порядку, коллективизму, жесткой власти, хорошо воюют на суше.
А «водоплавающие» народы, напротив, подвижны, склонны к авантюрам, предпринимательству и торговле, интересуются всем новым, готовы рисковать, склонны к демократии и анархии, индивидуализму, и совершенно непобедимы на море.
В частности утверждается, что типичные сухопутные народы — это немцы, русские, китайцы, а морские — англичане и американцы. Подобную чушь выдумали англичане, чтобы морочить голову немцам и русским и, тем самым, устранить с морей опасных конкурентов. Никакими данными истории такая противоположность не подтверждается. Понятно, что есть, например, народы, которым трудно сродниться с морем, например, монголы, — просто потому, что они его никогда не видели.
Давайте заглянем в историю. В Древней Греции были два враждовавших города — Афины и Спарта. Афины — торговые, морские и демократические, Спарта военная, сухопутная и аристократическая. Афиняне славились своей культурой, спартанцы — бойцовскими качествами. И когда между этими двумя городами началась великая война за главенство над Грецией, афинский полководец Перикл сделал ставку на силу афинян на море. Они заперлись за стенами своего города, снабжали себя и своих союзников только морским путем, пытались осуществлять морскую блокаду Спарты и её задушить.
До какого то момента эта стратегия давала результат, но Перикл не учел одного — спартанцы решили построить флот. Они взяли кредит у персов и за короткое время сравняли количество своих кораблей с афинскими. После чего они начали бить афинян на море, пока не разбили окончательно.
По моему, одного этого примера вполне достаточно, чтобы опровергнуть выдумку о «морских» и «сухопутных» народах, тем не менее, её продолжают повторять. Хотя та же древность дала и еще один пример — войны римлян с карфагенянами.
Карфаген был морской торговой державой, а римляне, наоборот, моря боялись и не любили. Но вот две страны вступили в битву за власть над тогдашним средиземноморским миром. Римляне первым делом решили построить флот, снабдили корабли специальными приспособлениями, позволявшими не только таранить врага, но и брать на абордаж, используя преимущества римских солдат. И вскоре начали бить карфагенян на море. То, что те долго сопротивлялись и едва римлян не победили, объясняется лишь тем, что знаменитый полководец Ганнибал начал против римлян чисто сухопутную войну на территории Италии. Однако римляне отрезали его от всякой связи с Карфагеном по морю, а сами, наоборот, привезли в Африку морем войска Сципиона Африканского. Ганнибал вынужден был из Италии уйти. Так кто тут, в итоге, оказался «морским народом»?
В нашем же, русском, случае выдумка, что «русские — сухопутный народ» — вообще абсурдна и ни на чем не основана. Как и когда о русских впервые услышала мировая история? С набегов русских дружин на Царьград, с договоров о морской торговле с Византией. Сначала в IX веке при Аскольде и Дире, затем в Х при Олеге наши предки ставили Константинополь под угрозу и византийцам, которые были прекрасными специалистами по морской войне, пришлось либо надеяться на чудо, либо откупаться.
Тогда почему же так получилось, что русские довольно поздно вышли к морям и океанам, и большой флот в России был создан лишь при Петре Великом?
Связано это с особенностью нашего геополитического положения, но опять таки не сухопутного, а водного. Нам досталась земля с уникальной в мире по степени развитости и интеграции речной сетью. «Сверху взгляд на Россию брось — рассинелась речками» — как писал Владимир Маяковский. Нигде больше в мире нет такой уникальной интегрированной на огромном пространстве речной сети, как в северной Евразии. Именно реки были для наших предков самым удобным и быстрым средством сообщения. И вообще, как писал Василий Осипович Ключевский, на реке русский человек оживал и жил с ней душа в душу.
В результате, русские как «водоплавающий» народ развивались по сравнению с другими достаточно своеобразно. В жизни большинства европейских народов, к примеру, доминировали одна-две реки: Темза у англичан; Рейн и, в меньшей степени, Эльба у немцев; Сена и, в меньшей степени, Луара у французов. Вокруг Дуная создавалась Австрийская Империя, существовавшая в ХVI-начале ХХ века и погибшая во многом потому, что так и не смогла захватить весь Дунай. Между европейскими реками существовали серьезные водоразделы, а потому обитатели их берегов скорее стремились к устью, к морю, а из моря, когда это стало возможно, в океан.
В России ситуация сложилась совсем иная — здесь переходы и волоки между реками Восточно-Европейской равнины были очень легкими. Поэтому русские стремились не к устьям рек, а, наоборот — к их истокам и к переплетению с другими. Так создавались великие пути из Варяг в Греки и из Варяг в Персы.
Позже именно таким путем, по связанным между собой речным бассейнам шла колонизация русского севера и Сибири. В тот исторический период, когда европейцы выходили в океаны, захватывали Америку, вторгались в Индию и т. д., русские углублялись все дальше в Евразию. При этом русские, на своих речных судах и вооруженные ружьями, как оказалось, имели преимущество над кочевыми народами в скорости и в маневре. И именно поэтому тысячелетнему господству кочевников над Евразией пришел конец, возникла территория великого русского государства, протянувшаяся от Архангельска до Чукотки. Кстати в Океан русские тоже вышли довольно рано, но только это был очень своеобразный Северный Ледовитый Океан.
Лишь тогда, когда по рекам и северному побережью наши предки насквозь прошли всю Евразию, когда возникла территория самого большого в мире государства, пришел час Петра Великого создавать морской флот и вступать в борьбу за устья наших рек.
Разумеется, борьба за них шла и раньше, — при Иване Грозном, например, — когда после взятия Нарвы на Балтике был создан весьма активный русский флот. Однако до какого то момента море играло для наших водных путей второстепенную роль, поскольку на первом месте были реки, и в России выработался весьма самобытный тип речной цивилизации.
Именно этой ролью рек мы обязаны той огромной и богатой территорией, на которую облизывается теперь весь мир. Можно однозначно сказать, что с направлением развития наши предки не ошиблись, — морских империй, созданных португальцами, англичанами или испанцами давно уже нет, а газ им теперь приходится покупать втридорога у нас, а не наоборот.
Вообще, в современном мире устанавливается доминирование совершенно другого типа держав, чем еще в недавнем прошлом. Наиболее сильные державы современности выдающийся географ начала ХХ века Владимир Семенович Тянь-Шанский назвал «чрезматериковыми».
Согласно его учению, — в древние времена самыми сильными державами были средиземноморские, то есть такие, которые окружали со всех сторон то или иное внутреннее море и использовали его для удобства своих коммуникаций. Классическим примером такой средиземноморской державы была Римская империя. Римляне не случайно называли Средиземное море «Mare nostrum» — Наше Море.
Затем, с развитием мореплавания наступило время так называемых «клочкообразных» морских империй, таких как испанская или английская. Они имели множество владений в разных частях света, никак не связанных между собой по суше, зато связанных морскими коммуникациями.
С начала ХХ века, по мнению Семенова Тянь-Шанского, пришла пора «чрезматериковых» держав, то есть таких, которые протянулись «от моря до моря» и «от океана до океана», которые имеют сильные сухопутные коммуникации, богатую территорию, и для которых морская мощь является не «условием выживания», а фактором дополнительной силы.
Таких держав, как во времена Семенова, так и сегодня, всего две — Россия и США. Только у них по настоящему большая территория, которая тянется — и в том, и в другом случае, — от Атлантики до Тихого океана (только в разные стороны).
Конечно, у американцев было важное конкурентное преимущество — у них банально теплее, намного теплее. Именно поэтому они реализовали свое предназначение чрезматериковой державы быстрее, создав сильный флот, претендующий на морское господство. Тем более что американцам в этом никто не мешал.
У нас, русских, вообще есть черта, благородная, но невыгодная в геополитической конкуренции с другими народами — не мешать, играть честно. Напротив, — едва только русские вышли к Тихому океану, — начались серьезные помехи и интриги. Англичане интриговали против Русско-Американской компании, при помощи связей в Петербурге всячески мешая ее деятельности. Причем помехи были настолько сильными, что Компания была фактически вынуждена вступить в заговор против правительства Александра I, ставившего русским интересам на Тихом океане палки в колеса. Как мешали, например, знаменитым лейтенанту Хвостову и мичману Давыдову, завоевавшим Сахалин для России, а в итоге эти герои погибли в Петербурге при столь странных обстоятельствах, что невозможно не подозревать их убийство.
Мало кто знает, что знаменитый заговор декабристов тесно был связан с компанией, её глава адмирал Мордвинов намечался декабристами в премьеры, а управляющий делами компании
Кондратий Рылеев был, как известно, одним из вождей заговора.
Другое дело, что восстали декабристы в итоге не против англофила Александра, а против Николая I, который, по своему патриотическому направлению вполне мог быть им другом.
Да и знаменитый граф Николай Резанов, главный герой оперы «Юнона и Авось», был не романтическим героем-любовником, а прагматичным политиком, ставившим своей задачей упрочение положения России на Тихом океане. Его любовь с дочерью испанского губернатора была не увлечением, а безупречным дипломатическим расчетом, сорвавшимся исключительно из за его преждевременной смерти. Вообще, первая половина XIX была для России временем упущенных возможностей и, прежде всего, на Тихом океане.
Это была эпоха Русских Великих Географических Открытий, прославленная именами Крузенштерна, Литке, Лиснянского, Невельского, Беллинсгаузена, Лазарева и многих других великих русских мореплавателей.
Нам прочно принадлежала Аляска, и мы уцепились за Калифорнию. Русские мореплаватели открыли значительную часть Тихоокеанских островов и Антарктиду. Если бы Россия смогла хотя бы некоторые из тихоокеанских архипелагов закрепить за собой, то наше геополитическое положение в мире сейчас было бы намного более прочным.
Но тогда еще Тихий океан был слишком огромным, слишком пустынным и казался «бесперспективным». В результате, со второй половины XIX века нас начали отсюда выдавливать. Сначала выдавили из Калифорнии и заставили отдать Аляску.
Затем англичане, американцы и прочие вполне сознательно начали выращивать Японию в качестве тихоокеанского врага России, замка на наших восточных дверях.
Многих удивляет, почему европейцы, проводившие агрессивную колониальную политику, разваливавшие, унижавшие и захватывавшие многие государства, — например Китай, — в случае с Японией проявили неожиданную мягкость, поддержали ее быстрое превращение в сильную державу европейского образца с мощной армией и флотом.
Дело в том, что Англия и Америка были заинтересованы в Японии как в военном противовесе России на Тихом океане. И в ходе русско-японской войны те со своей задачей блестяще справились — выход России в Тихий океан удалось практически полностью перекрыть. Другое дело, что историю не обманешь — Япония неожиданно повернулась против своих покровителей, и товарищу Сталину удалось взять исчерпывающий реванш за 1905 год.
Сегодня Россия находится относительно Тихого океана, может быть, и не в самой лучшей позиции (многие в XIX веке мечтали превратить северную его часть в «русское море»), — но и не в худшей. И если мы не пойдем на уступки по Курилам, то наше положение сохранится.
Сегодня уже становится ясно, что в начавшемся столетии распределение регионов, торговых потоков и геополитических полюсов серьезно изменится, — оно станет первым столетием главенства Тихого океана, — как XVI XIX века были столетиями безусловного главенства Атлантики.
Во-первых, именно по Тихому океану располагаются сильнейшие индустриальные державы современности — страны Юго-Восточной Азии и, особенно, Китай. Сам Китай не является чрезматериковой державой, — в этом его слабость, но китайцы будет стремиться эту слабость преодолеть, тем или иным образом дотянувшись до Индийского Океана.
Во-вторых, процессы, связанные с изменением климата также значительно изменят сравнительное значение разных регионов. Почему так беспокоятся в связи с глобальным потеплением европейцы? Потому, что общее потепление будет связано с похолоданием в Европе. Вся уникальность Европы связана с тем, что она обогревается течением Гольфстрим.
Не будь этого течения, — и североевропейской цивилизации, возможно, не было бы. По крайней мере, в столь блестящем виде. Однако мировое потепление климата будет связано с подтаиванием гренландских ледников и Ледовитого океана.
В результате холодное Лабрадорское течение, которое сейчас отклоняет Гольфстрим в сторону Европы, может его критическим образом ослабить, либо отклонить его как то еще, так что Северная Европа зимой будет попросту вымерзать, превратится в полного нашего газового раба. Получается, что Россия, напротив, явится основным выгодополучателем от потепления.
Не говоря уже о значительном потеплении и увлажнении нашего континентального климата, что существенно изменит ситуацию на нашем Севморпути и он превратится в рядовой торговый маршрут.
Наконец, в третьих, в связи с исчерпанием многих природных и биологических ресурсов суши, разработка ресурсов Океана выйдет на первое место. Что мы уже сейчас и наблюдаем, в том числе и здесь, на Сахалине.
Основная геополитическая конкуренция пойдет как раз за Тихоокеанский регион, за Северный Полюс и за Антарктиду. Начало этой борьбы мы уже видели в прошлом году, когда Россия заявила свои права на хребет Ломоносова.
Скорее всего, основная зона экономической активности будущего мира протянется именно от Северного полюса, через Тихий Океан к Антарктиде.
Русская морская идея давно уже относится к Океану совершенно по особому. Именно как к объекту интенсивного хозяйственного использования.
Именно таким подходом концепция морской мощи, разработанная отцом нашего советского океанского флота адмиралом Горшковым, отличается от концепции морской мощи американского адмирала Мэхена, лежащей в основе американской геополитики.
Мэхен начинает свою книгу «О влиянии морской силы на историю» с удивительного сравнения — он предлагает сравнить море с пустыней, а корабли — с идущими через пустыню верблюдами. Для американцев Океан — это именно пустое пространство, по которому удобно в стратегических интересах передвигать авианосцы.
Горшков же, напротив, начинает свою книгу «Морская мощь государства» с весьма поэтичного описания океана как богатой и живой стихии: «С древних времен океан привлекал к себе человека своей таинственностью и грозной силой, обещая ему не только средства к существованию, но и путь к неизведанным землям. Он сулил ему несметные богатства, но и таил большие опасности. Поэтому с освоением океана, с проникновением в его тайны были связаны одни из самых знаменательных страниц истории человечества. В развитии производительных сил и накоплений богатств государствами значение океана нельзя переоценить.
Как правило, цивилизации возникали и развивались на берегах морей и океанов. Страны, население которых было связано с мореходством, раньше других становились сильными в экономическом отношении. На определенном этане истории человечества возникла острая необходимость использовать безбрежные воды морей и их богатства».
Другими словами, в основе русской Океанской идеи — не просто возможность быстро доплыть до противника и внезапно ударить, не только дальняя морская торговля.
Это, прежде всего, проникновение в глубины океана и использование его многообразных богатств. Именно поэтому адмирал Горшков, несмотря на то, что был военным моряком, подчеркивал, что морская мощь — это сложная и многофакторная система, где военный флот только один из компонентов. «Материальным выражением той стороны морской мощи государства, которая связана с экономикой страны, являются транспортный, промысловый и научно-исследовательский флоты, наука об океане, обеспечивающая изучение и эксплуатацию его богатств, различные отрасли промышленности, добывающей и перерабатывающей дары океана, а также кадры ученых, конструкторов, инженеров и техников, славная армия моряков с ее многообразными, сложными и почетными специальностями. В то же время, морская мощь, — естественно, вместе с другими компонентами, — включает и способность наших Вооруженных Сил защитить страну от угрозы нападения с океанов».
И здесь Тихоокеанская Россия, которую уже пора перестать называть «Дальним Востоком», как будто центр мира находится в Европе, приобретает для нашей страны и нашего народа огромное значение. Морская идея России должна развиваться именно здесь.
На Тихом Океане Россия должна обладать сильнейшим военным и торговым флотом, системой развитых военных баз. Нам необходимы интенсивные инвестиции в тихоокеанскую инфраструктуру, причем направленные не просто на то, чтобы «удержать» нынешнее население от разбегания — пока не удается даже и этого, а на то, чтобы этот регион стал в России одним из наиболее живых и динамично развивающихся.
Понятно, что на это нужно время, и, по мере того, как и исторические и природные тенденции будут выявляться более явно, развитие Тихоокеанской России неизбежно будет ускоряться. Но, лишь в том случае, если мы до того момента её не потеряем.
Соперников, которые хотели бы изолировать Россию от Тихого океана, низвести нас со статуса чрезматериковой державы до положения Московского княжества, у нас вполне достаточно. Действовать они будут активно, причем не только экономическими и военными средствами, но и средствами психологическими и культурными.
Во-первых, совершенно очевидно, что жителям Тихоокеанской России будут пытаться внушать сепаратистские идеи, что живущие здесь люди — не русские, что им гораздо выгодней от России отделиться и вписаться в структуру региона самостоятельно.
К чему такая самостоятельность ведет, наши прадеды убедились еще на примере Дальневосточной республики, существовавшей в 1920 22 году. Удивительный для того времени факт: ненавидевшие друг друга красные и белые должны были теснейшим образом сотрудничать, чтобы помешать японцам сожрать регион с потрохами.
В этой провокации на сепаратизм важную роль будет играть и попытка отделить Тихоокеанский регион и Сибирь от России, в культурном и духовном смысле. Именно поэтому так особенно активны здесь многочисленные заокеанские секты, и, прежде всего — протестантские. Пытаясь оторвать людей от Православия, они тем самым выполняют глобальную задачу — отделить людей и земли от России.
Исходя из этого, я хотел бы подчеркнуть самое главное.
Если мы хотим, чтобы Тихоокеанская Россия развивалась и процветала, чтобы наша Родина сохранилась великой в наступающую Тихоокеанскую эпоху, — нам надо не только рассчитывать на государство и ждать от него помощи и подачек, но и самим активно бороться за тихоокеанские земли — наши земли.
Вкладывать сюда свой труд, свои познания, свои профессионализм. Не уступать ни экономической, ни духовной экспан сии иностранных провокаторов. Помнить о том, что Тихоокеанская Россия должна войти в большую Историю именно как русская земля и навсегда таковой остаться.
