В последнее время у разных политдемагогов все чаще и чаще встречается дискурс «против государства». Обратите внимание — не против коррупции, не против явной антирусской направленности правительства, не против законов, которые становятся все чудесатее и чудесатее, и по которым скоро назвать себя русским будет означать получение статьи за экстремизм. А именно против «вертикали государства» вообще.
Маскируется это вполне справедливыми претензиями к политической действительности, например: «Государство давно превратилось в собственность чиновной и политической иерархии. И сейчас несет в основном функции кормушки для агрессивных ничтожеств, которые вне государственных институтов просто бы пропали». Верный тезис, но речь‑то идет про современных политиков, которые произошли от советской номенклатуры, а не о государстве per se. Правительства бывают не только компрадорские, если кто не в курсе.
Но, если бы речь шла только об эРэФии, тезис хотя бы был как‑то понятен. Но дискурс обобщается: «Российскому обывателю последний тезис, думается, очевиден. Хотя данная тенденция отнюдь не только российская. Просто на Западе государство наиболее ограничено в произволе, и поэтому там эти негативные тенденции максимально подавлены». Мотивы «Ах, этот Благословенный Запад», очень характерные для либералов, трогать сейчас не будем. В контексте важно, что речь идет не о произволе чиновников в РФ, а именно о государстве как таковом. Рассуждения приблизительно такие:
«Как отвечает государство на любой вызов? Оно усиливает давление на народ. Заставляет его работать больше, а потреблять меньше. При этом по возможности в неприкосновенности остаются привилегии «людей государевых». Именно поэтому неравенство, обусловленное государственной иерархией так велико, так несправедливо и так нефункционально. Ибо оправдано более высокое потребление тех, кто «вытаскивает» любое дело. Но бессмысленно сверхвысокое потребление паразитов, взгромоздившихся наверх, и только и делающих, что мешающих жить остальным».
Тут, конечно, можно написать целую монографию на тему «что идет от института государства, а что — от конкретных реализаций». Прямо с Платона начать — и страниц так на пятьсот… Но нет смысла. Умным — и так все ясно, а те, кто попадутся на такую агитку, толстые книжки не читают. Им бы попроще, с картинками. Ладно, вот вам картинка: думаю, никто не будет спорить, что СССР и Рейх были самыми тоталитарными государствами с начала XX-го века, продемонстрировавшими невиданные темпы развития. Ну и как — Сталин и Гитлер отличались «более высоким потреблением»? Наглядно, не так ли?
Обратите внимание на проходное упоминание «высокого потребления». Некоторые даже не могут представить, что кто‑либо может нести такой громадный груз ответственности просто потому, что он понимает это своим Долгом, а не для того, чтобы урвать кусманчик посмачнее. Именно поэтому подобные рассуждения неизбежно заканчиваются призывами не навести порядок среди чинуш, а чаяниями вида «давайте разгоним всех государственников, и отдадим все бразды Эффективным Собственникам». Это, камрады, называется «либерастия».
В государстве размером с Россию невозможно справиться с управлением без сильной вертикали власти. Именно поэтому, кстати, Россию хотят разделить на кусочки — по частям ее и есть легче.
Что только не пишут фанаты «горизонтальных структур»… Вот, например, тезис: «Линейные жесткие иерархические структуры потеряли свои конкурентные преимущества уже во второй половине ХХ века». А китайцам об этом сообщить, видимо, просто забыли.
Или вот: «ошибется тот, кто посчитает гибкие структуры порождением ХХ века. Эти структуры существовали веками в производстве и народной обороне. В артелях, у поморов, у казаков, у фермеров ЮАР, 30‑тысячная армия которых 2 года успешно сопротивлялась 240‑тысячной армии англичан в англо-бурской войне». С большим удивлением узнал, что у казаков и у буров в армии не было «вертикали». Видимо, приказы по армии издавались путем всеобщего и открытого голосования.
Ладно, пошутили — и хватит. Поговорим серьезнее.
Френсис Фукуяма — певец горизонтали
Американец японского происхождения Френсис Фукуяма получил широкую известность после написания книги «Конец истории», концепция которой, мягко говоря, не совсем соответствует действительности. Упрощенно: Фукуяма идеализирует принципы либеральной демократии и свободного рынка и не видит возможностей их развития и улучшения, вследствие чего и заявляет — все, приехали, американская система ценностей самая ценная, и думать больше не о чем. Надо всем причинять добро и насаждать Самую Правильную Систему Ценностей.
«Первой решительно разгромленной азиатской альтернативой либерализму был фашизм, представленный имперской Японией. Подобно его германскому варианту, он был уничтожен силой американского оружия; победоносные Соединенные Штаты и навязали Японии либеральную демократию. Еще важнее — вклад Японии в мировую историю. Следуя по стопам Соединенных Штатов, она пришла к истинно универсальной культуре потребления — этому и символу, и фундаменту общечеловеческого государства».
Как видите, опять во главе угла стоит «культура потребления», косвенно заявленная общечеловеческой ценностью.
Второй работой Фукуямы, которая вызвала широкий резонанс, стала книга «Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию». Давайте вкратце с ней ознакомимся.
«Богатое и сложно устроенное гражданское общество вовсе не является неизбежным следствием передового промышленного развития, — напротив. Как мы увидим в следующих главах, Япония, Германия и США стали ведущими индустриальными державами во многом благодаря тому, что имели здоровую опору в виде социального капитала и социализированности, а не наоборот. Между тем нынешней тенденцией либеральных обществ, например тех же Соединенных Штатов, становятся индивидуализм и потенциально губительная социальная раздробленность. В Америке, как уже отмечалось, многое свидетельствует о том, что роль доверия и тех навыков общественной жизни, которые в свое время привели страну к положению великой индустриальной державы, за последние полвека значительно понизилась. Некоторые примеры, приведенные во второй части книги, должны были послужить предупреждением о том, что имеющийся в обществе социальный капитал в ходе истории может быть растрачен. Так, сложной системе процветавшего когда‑то во Франции гражданского общества в определенный момент был нанесен непоправимый урон, и произошло это вследствие чрезмерной централизации государственного управления».
«То, что житель США все чаще узнает в этом описании характеристику окружающей его ситуации в бизнесе, — лишь один из показателей растущего в американском обществе недоверия. Более того, к некоторым областям американской экономической жизни это описание подошло бы еще больше. Причина, по которой — как недавно обнаружили американцы — Пентагону в 1980‑е годы приходилось платить по 300 долл. за один молоток и 800 — за одно сиденье для унитаза, в конечном итоге может быть объяснена как раз отсутствием доверия в системе оборонных подрядов… Размер оплаты должен оговариваться в огромном количестве документов, проверка и перепроверка которых требует и от подрядчиков, и от министерства держать под рукой дорогостоящий штат аудиторов. Все это обрекает систему госзаказа на гигантские дополнительные операционные издержки, и главным образом именно поэтому оборонные поставки отличаются такой дороговизной».
А вот тут уже начинается интересное. Да, согласен — социализированность общества очень важна. И КПД чего угодно (кроме воровства и т.д.) в таком обществе куда выше, чем в том, где человек человеку — эффективный собственник. Но вот что интересно: Фукуяма исключил из списка СССР, который вполне себе являлся ведущей индустриальной державой в свое время. С другой стороны, он сам отмечает, что США имели некогда здоровую опору в виде социального капитала, а сейчас тенденцией становятся индивидуализм и потенциально губительная социальная раздробленность. Но позвольте — ведущей индустриальной державой США стали как раз после Великой Отечественной, поднявшись на торговле во время войны. А до этого была так называемая Великая Депрессия, при которой были даже трудовые армии практически по Троцкому. И выходить из экономического кризиса пришлось, что показательно, отнюдь не рыночными, а вполне себе государственно-авторитарными методами. После войны же в США как раз поперла либерастия, годков эдак уже с 50‑х… Что‑то не состыкуется, не так ли?
Дело в том, что Фукуяма делает достаточно незаметную подмену — вполне возможно, не замечая ее сам. Социализация общества очень полезна, но общество должно иметь некую Идею, во имя которой и происходит сплочение граждан. Такие Идеи (не буду сейчас затрагивать их правильность) были и в Советском Союзе, и в Рейхе. В США такой Идеи как‑то не было — и нет до сих пор («стать круче всех» — это стремление, а не Идея). Восток (Япония) — дело тонкое, и обсуждать его сейчас не будем (но посмотрите на жизнь современных японцев повнимательнее, прежде чем петь дифирамбы).
Резкий подъем индустрии произошел именно в социалистических странах, а не просто «социализированных». Конечно, одно связано с другим: социализация происходит гораздо проще, если в обществе не является главной мотивацией стремление к прибыли, которое противоречит социальным горизонтальным связям по своей сути. Максимализация прибыли — это всегда «подняться за счет других», а вовсе не «подняться вместе». Более того — честный бизнесмен, особенно заботящийся о своих рабочих сверх минимально необходимого и так далее, находится в заведомо проигрышном положении по сравнению с «акулами капитализма», которые могут использовать все те же методы, но еще и те, которые честный использовать не будет.
Фукуяма сам пишет: «размер оплаты должен оговариваться в огромном количестве документов, проверка и перепроверка которых требует и от подрядчиков, и от министерства держать под рукой дорогостоящий штат аудиторов». И при этом — молотки по 300$. Что это значит? Очень просто: в явном или неявном виде все эти аудиторы и прочие перепроверяльщики одобряют такой распил госбюджета. Является ли это недостатком именно государства как такового, с «вертикалью власти»? Нет, не является. В таких сделках участвуют и вполне «горизонтальные» бизнесмены — кто‑то ведь продает по такой цене! А представьте подобную ситуацию при Сталине? У меня как‑то не получается. Все просто: если общество считает ценностью получение прибыли, то такие вот интересные сделки оно не осуждает, а втихаря завидует и цокает языком. Прекратить же этот открытый грабеж очень просто: надо, чтобы ценностью являлась польза для общества. Тогда первый же аудитор вскроет махинацию — с понятными последствиями для участников.
«Существует и другая причина, по которой общества с высокой степенью солидарности и разделяющие одни и те же моральные ценности оказываются более эффективны в экономическом отношении, чем общества индивидуалистические, которым приходится сталкиваться с известной проблемой «безбилетника». Многие организации производят то, что экономисты называют «общественными благами», — то есть блага, которыми пользуются все члены организации, независимо от того, сколько усилий каждый из них вложил в их производство. Обороноспособность страны и общественная безопасность являются классическими примерами благ, которые обеспечиваются государством и достаются гражданам просто в силу их гражданства. Организации меньшего масштаба тоже производят блага, которые являются общественными по отношению к их членам. Например, когда профсоюз ведет переговоры о повышении заработной платы, это выгодно для всех его членов, независимо от того, насколько активен каждый из них, и даже независимо от того, уплатил ли он свои взносы.
Как отметил экономист Манкур Олсон, все организации, производящие такого рода общественные блага, страдают от собственной же внутренней логики: чем крупнее они становятся, тем больше вероятность того, что их члены будут стремиться стать «безбилетниками». «Безбилетник» получает выгоду от благ, производимых организацией, но сам в их производство свой личный вклад не вносит. В очень маленькой группе, вроде партнерства, состоящего из полудюжины юристов или бухгалтеров, проблема «безбилетника» практически не возникает. Если кто‑то один попытается увильнуть от выполнения своих обязанностей, коллеги немедленно вынесут ему предостережение, и к тому же обычно его бездействие будет более заметно сказываться на прибыли всей группы в целом. Но как только размер организации вырастает, вероятность влияния на производительность группы любого ее отдельного участника снижается до пренебрежимых величин и вместе с ней — вероятность того, что «безбилетник» будет обнаружен и предан порицанию. Рядовому рабочему на фабрике, где заняты тысячи людей, гораздо проще симулировать болезнь или увеличить себе перерыв, чем тому, кто трудится в маленьком коллективе, в котором все зависят друг от друга».
Казалось бы, вполне справедливое рассуждение. Но опять же — а в какой парадигме? Да, общества, «разделяющие одни и те же моральные ценности, оказываются более эффективны». Но давайте подумаем — а как это совмещается с либерализмом, свободным рынком и так далее? Вариант, который осуждает и сам Фукуяма, а именно скатывание к индивидуалистическому, атомарному обществу, неизбежно сопровождается разрушением социализации, «горизонтальных связей». Но раз такая естественная эволюция (или же деградация — смотря с какой стороны смотреть) общества потребления осуждается, значит, предлагается нечто другое. Что же именно?
Единственный вариант совместить свободный рынок, общество потребления и т.д. с высокой консолидацией граждан, «горизонтальными связями» и отсутствием «безбилетников» — это внедрить мораль «хозяев и рабов». Мол, эффективные собственники управляют и богатеют, а удел остальных — хорошо работать, тогда им тоже кое‑что будет перепадать. Только в этом случае могут одновременно существовать и бизнесмены, ценностью для которых является прибыль, и «горизонтальные связи» между работниками, которые повысят эффективность их труда на благо хозяев.
Разумеется, напрямую этот тезис никто из идеологов «горизонтальных связей» не высказывает — такое очевидное неравенство, с двойной моралью, не будет воспринято обществом. Но работа ведется именно в этом направлении.
Именно поэтому дискурс «за горизонтальные связи» всегда связан с идеями разрушения «вертикали государства». Бизнесу давно уже не нужны государственные институты, он стремится стать даже не меж-, а надгосударственным. Идеал — это транснациональные корпорации, а государства, нации и все такое — это так, для плебса.
Метафора с безбилетником очень наглядна. Обратите внимание, что Фукуяма вообще не принимает во внимание возможность того, что люди могут работать во имя Идеи. В рыночные отношения вписывается только «поменьше работать и побольше получать». И, если некто «попытается увильнуть от выполнения своих обязанностей, коллеги немедленно вынесут ему предостережение». Мол, ты чего сачкуешь, когда мы работаем?!
То, что может быть стыдно сачковать самому, когда товарищи вкалывают, в голову рыночника даже не приходит. Нет такого стимула в американской модели. Так вот, о безбилетниках. Как сейчас в Москве устроены автобусы? Вход через первую дверь, турникет, билет с магнитной полоской… Дорого и неудобно. А я еще помню времена, когда вполне себе работал лозунг «Лучший контролер — совесть пассажира». Не было даже компостеров и контролеров. Билет пассажир приобретал сам в специальной кассе, которая висела в салоне автобуса, троллейбуса или трамвая. Касса имела прозрачный верх, в котором была щель для монет. Таким образом, все окружающие видели, монету какого достоинства опускает в кассу пассажир. После оплаты проезда надо было оторвать себе билет. Любой человек мог бы схитрить и опустить не 5 копеек, а 2 или 3. Или отмотать больше билетов. Но подавляющее большинство кидали монетки честно — не платить было попросту стыдно. Но действует это только в тех обществах, когда люди работают на общество, его развитие, а не «на дядю».
Читаем дальше. «С экономической точки зрения существуют совершенно очевидные преимущества работы в нерегламентированной среде. Это явствует хотя бы из негативных коннотаций слова «бюрократизация». Труд будет более эффективен, если все (а не только квалифицированные) работники будут действовать — и восприниматься — как специалисты, отвечающие определенным стандартам поведения и подготовки. В любом случае избыточное умножение правил, регулирующих все большее и большее число общественных отношений, свидетельствует не о рациональном и эффективном подходе, а о социальной дисфункции. Между правилами и доверием существует обычно обратная зависимость: чем больше людям нужны правила, которые регулируют их действия, тем меньше они доверяют друг другу, и наоборот».
Манипуляция: конечно, никто не спорит, что термин «бюрократизация» имеет негативный оттенок, но тезис «с экономической точки зрения существуют совершенно очевидные преимущества работы в нерегламентированной среде» ненавязчиво остался недоказанным. Бюрократию не любят отнюдь не по экономическим причинам, у нее есть множество «сфер применения». А вот то, что тезис звучит только «про экономику», указывает на то, что его автор считает эту тему если не единственно, то самой важной. Далее см. «свободный рынок» и так далее. Бизнесмены, несомненно, хотели бы избавиться не от «избыточного умножения правил», а от какого‑либо контроля вообще.
Фукуяма написал и другие книги. Например, «Сильное государство». Небольшая цитата: «Многие государства в двадцатом веке были слишком мощными». Интересная идея, не так ли? Фукуяма пытается оправдать претензии к мощи: «Они подавляли население и нападали на соседей». Честное слово, детский сад какой‑то… Вот далее идет верный тезис: «рост мировой экономики ведет к разрушению автономии суверенных национальных государств за счет возрастания скорости обмена информацией, мобильности капитала и, в меньшей степени, трудовых ресурсов. Эти перемены были, в целом, к лучшему. На повестке дня во многих частях мира все еще остается снижение влияния национального государства…».
Что именно понимает Фукуяма под «лучшим», уже понятно. Вот еще цитата: «Только государства и одни государства способны объединить и целесообразно разместить силы обеспечения порядка. Эти силы необходимы, чтобы обеспечить правление закона внутри страны и сохранить международный порядок. Те, кто выступает за «сумерки государственности» — являются ли они поборниками свободного рынка или преданы идее многосторонних договоров, — должны объяснить, что именно заменит силу суверенных национальных государств в современной мире… На самом деле эту пропасть заполонило разношерстное собрание международных организаций, преступных синдикатов, террористических групп и так далее, которые могут обладать в определенной степени властью и легитимностью, но редко и тем и другим сразу. За неимением ясного ответа нам остается только вернуться к суверенному национальному государству и снова постараться понять, как сделать его сильным и успешным».
Удивительно! Фукуяма выступает за сильное государство! Что‑то тут не так… И я даже знаю, что именно. Читаем далее: «Страны должны быть в состоянии создавать государственные институты не только внутри собственных границ, но и в других, менее организованных и более опасных странах». Каково? Мол, некоторые государства слишком мощны и «нападают на соседей», и это — плохо. А другие, хорошие и не опасные государства, могут создавать свои государственные институты в других странах. Опять — двойная мораль, как вы заметили.
Так называемый «средний класс»
В рассуждениях о «горизонтальных связях» очень часто появляется понятие «среднего класса». Подлые бюрократы все портят, а на самом деле есть средний класс, который выражает чаяния и вообще идеален.
Мол, есть элита, есть какие‑то там пролетарии, которые и внимания‑то не заслуживают, а есть средний класс. Который как раз не любит государство (элита государством пользуется, а пролетарии типа «рабы по своей натуре») и очень желает завести множество «горизонтальных связей». Но — что есть этот самый средний класс?
Давайте подумаем над дефиницией. Кривую Гаусса помните? Среднего не может быть мало. Чем дальше от середины — тем меньше процент соответствующих критерию. А вот средних «до первой сигмы» — большинство. То есть, к среднему классу должно принадлежать большинство населения.
Это не означает, что те, кто является большинством, автоматически являются средним классом. Скажем, в царской России большинство составляли крестьяне. Можно ли было их назвать средним классом? Нет, поскольку их существование балансировало на грани выживания.
Принадлежность к среднему классу — это именно экономическое понятие. Неимущие классы не имеют часто даже необходимого; высшие — имеют избыток, который они тратят на роскошь. Средний же класс, хотя не имеет личных самолетов и футбольных команд, тем не менее, обеспечен всем требуемым для нормальной жизни. У среднего класса не должно быть проблем ни с чем, кроме предметов роскоши. Жилье, образование, медицинское обслуживание и т.д. не должны являться проблемой, не говоря уже о еде, одежде и другой бытовой мелочи.
Тем не менее, существование среднего класса сомнительно не только в России, но и вообще в мире. Заработок, необходимый для того, чтобы называться средним классом, должен (как уже упоминалось) обеспечивать жилье, обучение для детей, возможность покупать нормальное продовольствие, одежду и другие предметы обихода (бытовая техника, мебель), и возможность потратить часть денег на отдых и развлечения. Плюс — возможность создавать некие накопления. И все это — обратите внимание — не влезая в кредитную кабалу. Таких условий в мире нет вообще нигде. В рыночных условиях человек практически всегда (живя на уровне среднего класса) связан кредитами.
Необходимое свойство среднего класса — независимость. Представителю среднего класса практически ничего не требуется от государства, кроме разве что соблюдения законов, равно как и государству практически ничего не требуется от представителей среднего класса — они сами приносят государству пользу своей повседневной деятельностью.
Может, кому‑либо это покажется странным, но я могу вспомнить только один вариант, удовлетворяющий условиям «большинство» и «уровень жизни» — это жизнь в СССР (и аналогичных государствах). Не верите? А подумайте, как обстояло дело с базовыми потребностями — жильем, образованием, ну и так далее — см. перечисленное выше. И сравните с тем, как живется сейчас: какой процент населения имеет качество жизни, соответствующее среднему классу.
Силовики
Любое государство не может существовать без силовых структур — думаю, этот тезис очевиден. Конечно, можно встретить мнения и такого вида: «Значительная часть государственных, в том числе силовых, функций, гораздо лучше (во всяком случае, при современном уровне техники и коммуникаций) осуществляется с помощью народной правоохраны и народной самообороны», но это уже анекдот. Народные дружины самообороны на атомных подводных лодках — впечатляет, да.
Более тонко мем «силовики — враги народа» инспирируется приблизительно так: «ментов, например, часто рассматривают отдельно от остальной государственной машины…».
Конечно, они не изолированы друг от друга. Подмена достаточно тонкая: МВД и так далее — исполнительные органы. Упрощенно: если власть будет у националистов, то МВД будет гонять нерусь, причем с куда большим удовольствием, чем сейчас — русских. По элементарной причине: работая «на земле», они знают, что из себя представляют «лица толерантных национальностей» и проч. И вообще как‑то странно утверждать, что, скажем, в ОМОНе служат исключительно те, кто любит трудолюбивых мигрантов™ и при этом ненавидит русских.
Разумеется, коррумпированную верхушку надо будет менять, но специфика любых силовиков — это именно что исполнение приказов. Очень странно смешивать их с теми, кто приказы отдает. Менталитет любого человека в погонах (даже если он их не носит по долгу службы) — это именно «за государство». Сейчас, конечно, ситуация сложная: de facto государственная власть действует против нации.
Тем не менее, не надо делать из ОМОНа жупел. Там работают разные люди и выполняют разные задачи. Сгребая всех в одну кучу, вы совершаете подлог и очерняете тех, кто среди прочего защищает вас. Это выгодно лишь тем, кто желает раздробить Россию на кусочки, чтобы ее было легче проглотить.
Нельзя подходить с одинаковыми мерками к разным явлениям и структурам. Военные, ОМОН и т.д. подчиняются присяге и приказу. Они обязаны приказы выполнять, а не выполнять их не имеют права. Они — тоже люди, вот и работайте с ними, как с людьми. Исполнители во многом не в курсе, что они делают и с какой целью, кому служат и зачем. Обыватель в погонах в этом плане от гражданского не отличается.
Общайтесь, информируйте, склоняйте на сторону правды, а не нагнетайте взаимную враждебность. Вместо потенциальных союзников из наших же сограждан не стоит упорно делать врагов — помогая тем самым антирусским структурам власти, кстати говоря.
Вам очень хочется гражданской войны и побольше крови? Калек и трупов среди гражданского населения, обывателей, соратников? Если да, то скажите это открыто, а не прикрывайтесь мишурой трескотни о знаменах и неприменимой борьбе.
Что же касается самой борьбы, да и вообще любых действий, то вот вам список вопросов, на которые вы должны иметь четкий ответ: Кто борется? С кем борется? Как борется? Чем борется? Против чего борется? За что борется?
Если ответов нет, или ответы мутны и неопределенны, это означает, что вас используют «втемную», как мясо и торпеду. Со своими корыстными целями. И вот им, которые вас используют, в самом деле наплевать на ваши «идеалы и мыслительные конструкции». На вашу жизнь настоящую, а тем паче на будущую — ровно так же. На-пле-вать. Камрады из органов — если кто‑то из вас случайно или «по службе» это прочтет, учтите, это относится и к вам тоже.
Очень важно ясно представлять себе, кто стоит под «оранжевыми знаменами». Если на той же стороне баррикады, что и вы, либерасты, мошенники, «эффективные собственники», «реформаторы» образования и науки, «правозащитники» и так далее — то это не та сторона баррикады. А, скорее всего, вообще не та баррикада.
Не стоит забывать и о другом. Мем «силовые структуры государства откровенно враждебны народу» внедряется достаточно успешно. «Менты поганые, суки позорные» и все такое. Думаете, зря так подняли популярность блатняка, для приличия обозвав его «русским шансоном»? Нет, не зря — делается все, чтобы разделить русскую нацию. В том числе и по этому признаку — мол, честнЫм пацанам западло общаться с ментами. Курс тут понятен — сменить милицию на полицию, в смысле «МВД на миротворческий контингент НАТО». Не обязательно в прямом смысле, полицию можно подменить и полицаями… Главное — выдавить из силовых структур честных русских, которые хотят служить своему народу. Массовое «кидание в жернова «правосудия”» офицеров и солдат, исполнявших свой долг в Чечне — в эту же копилку.
Кроме того, отношения — они всегда двусторонние. И народ, который вопит об «антинародном ОМОНе» или о том, что в армии сейчас служат исключительно тупицы, которые не могут найти другой работы, не смотрят на это с другой стороны.
Все просто: силовые структуры государства на данный момент относятся к народу так же, как народ к ним, а именно — безразлично. Народу наплевать на силовиков, силовикам даром не сдались идеи национализма такой нации, и важна лишь собственная работа.
Важно понимать, что все рассуждения вида «силовики — строго против народа» напрочь не учитывают особенности психики людей военного склада. Любой офицер и солдат должен выполнять приказ, не рассуждая — иначе он будет никуда не годным профессионально. Из этого следует три очевидных вывода, которые упорно замалчиваются.
Во-первых, если офицер (солдат, сотрудник милиции и т.д., далее для простоты буду писать просто «офицер») выполняет приказ, это еще не значит, что он с ним согласен. Но до некой «критической массы» приказы будут выполняться.
Во-вторых, специалисты служат именно государству. Большевики, придя к власти, широко использовали царских специалистов — за красных и за белых высшего офицерского состава воевало приблизительно поровну. В Рейхе Гитлер тоже отнюдь не гнушался «старой школой» — пожалуй, наиболее показателен пример Генриха Мюллера, который в 1939 году возглавил гестапо. Как думаете, в каком году он вступил в НСДАП? Думаю, не-историки будут удивлены: в том же 1939, хотя к категории высших правительственных чиновников он принадлежал с 1937, да и до этого был отнюдь не пешкой. И это — несмотря на то, что в свое время он активно подавлял «пивной путч» 1923 года.
В-третьих, офицеры не будут менять сторону поодиночке. Если дело дойдет до гражданской войны или ее аналога, то переход на сторону националистов будут осуществлять большей частью подразделения.
Некогда мне его очень образно описали такой менталитет: «русский офицер будет идет под пули, не моргнув глазом, но при этом очень боится начальства». Не потому, что «раб в душе», как любят утверждать русофобы, а именно из‑за когнитивного диссонанса: долг требует выполнять приказы, но они становятся все более противоречащими тому, что должен выполнять офицер. Те же, кто эти приказы отдает, отнюдь не защищают исполнителей, а — ровно наоборот.
Сформулирую несколько банальнейших постулатов — извините за повторение. Я хочу, чтобы все было четко ясно и собрано в одном месте.
Силовые структуры нужны любому государству.
Подавляющее большинство достойных сотрудников лояльны именно государству, а не начальству. Соответственно, при становлении государства националистическим они будут автоматом лояльны нации. Важно понимать, что государственные органы работают именно на государство, а не на нацию, изменить это невозможно. Можно лишь ликвидировать противоречие между нацией и государством.
Исключая верхушку, которая в значительной степени срослась с компрадорским правительством, а также этнически чуждые элементы (которые сейчас стремятся увеличить свое присутствие в органах), основная масса людей в погонах — такие же, как и все остальные.
Ожидать, что силовики радостно начнут открыто поддерживать национализм по одному — наивно. Переход будет осуществляться исключительно группами, причем — в рамках существующих подразделений, и только тогда, когда таких подразделений [готовых на поступок] будет много.
Для того, чтобы этот вариант воплотился в действительность, нужна пропаганда национализма в соответствующей среде, поскольку вариант «националисты захватят власть, несмотря на активное противодействие всех силовых структур», попросту нереален без перехода значительной части силовиков на нашу сторону.
Пожалуй, единственной силовой структурой, которая заслуживает тщательнейшей перлюстрации, является прокуратура — в ней (и среди судей) слишком много тех, кто работает против нации откровенно, из политических соображений или за взятки.
