«Пересмотр итогов Второй мировой войны» — вот фраза дня. Вот формула того кошмара, который терзает и наших политиков, в которых, впервые за столько лет, проснулось что то национальное, — и простых граждан, забывших, казалось, на несколько апрельских и майских дней о карьерах, кредитах, лизинге и шоппинге. То ли слишком отвратительно выглядит эстонское гробокопательство, то ли слишком глубокие пласты национальной памяти задеты прибалтийскими и польскими угрозами, но, — впервые за несколько десятилетий, — в стране возникла формула национального согласия, а выпадающие из нее кажутся совсем уж выродками в духе лакея Смердякова. Формула эта: «пересмотру итогов Войны не бывать!».
В этих условиях национального согласия нам даже удалось немного подтянуть старые «хвосты» внутри страны, справиться с собственными попытками пересмотра военных итогов. Провален был президентом под всеобщие аплодисменты принятый «андроидами» нелепый закон о копиях и символах Знамени Победы, с которого предлагалось изъять Серп и Молот. Не просто коммунистические атрибуты, а символы преемственности с государственным флагом той великой страны, которая победила гитлеровцев, той страны, армия которой взяла рейхстаг и которой не из милости, а из страха были отданы и Кенигсберг, и Курилы, и Прибалтика и многое другое. Символически разорвав даже в День Победы с памятью об СССР мы очень скоро избавились бы и от всего, что осталось от этой территориальной «нагрузки», полученной вместе с Победой.
А некие неизвестные накануне Дня Победы избавили Москву и еще от одного сооружения - «мемориальной плиты» в честь эсесовцев, на которой в каком-то диком смешении переплелись имена немецкого генерала-карателя, тех, кто сражался с красными в гражданскую войну и никак не мог остановиться во Вторую мировую, и тех, кто трусливо перебежал к вермахту, изменив красноармейской присяге.
Только очень больное воображение могло назвать эту смесь «казаками - жертвами большевизма». Только рука провокатора могла установить этот «мемориал» на территории православного храма в самой Москве. Только совсем ненормальным могло придти в голову предложить 9 мая (не когда-нибудь!) призвать представителей русских националистических организаций «возлагать цветы» к этому постыдному для русского духа сооружению.
И то, что кому-то хватило решимости убрать с русской земли эту высеченную в камне апологию предательства, что кто-то взял на душу грех мнимого «вандализма», — это результат эстонских кощунств накануне 9 мая. «После Бронзового Солдата» никакое, пусть даже самое поверхностное, примирение с идеей гитлеровщины для русских стало невозможно. Тем более невозможно стало отождествление русского национализма как идеологии русской памяти, русской победы и русской свободы с «русским фашизмом» как идеологии национального отступничества, предательства Родины, принесение её на поругание внешнему захватчику и супостату, облизывания сапог «белым господам» из Та-а-а-аллинна, Берлина или Вашингтона.
Немедленно родилась шутка: «Эстония предложила пересмотреть итоги Второй мировой войны. Россия предложила перепоказать». Шутка довольно грустная, поскольку современные российские власти к «перепоказу» объективно неспособны. Может быть даже к лучшему, что они не зашли в этом конфликте дальше занятия агрессивных поз и глухого рычания, не стали ввязываться в конфликт, которого им не выиграть. Зато тем рельефней обозначился тот факт, что в России сформировался новый самостоятельный субъект внешней политики — русское общество. Именно общество, которое по моде начала 2000-ных принято называть «гражданским» взяло на себя основную тяжесть и выражения общенационального мнения, и выработки форм протеста, и принуждения к молчанию вечно «несогласных». Когда начался конфликт с Грузией, то громче всего над страной раздавался визг «я-грузин». Назвать себя «эстонцем», кажется, не решился никто, - да это было бы и попросту опасно для целостности черепной коробки. Отныне уже не только и не столько «власть» определяет - куда ж нам плыть во внешней политике. Право определения теперь за обществом, интуитивно обозначающим те действия, которые соответствуют представлению о русской внешнеполитической миссии. Отныне не страна повторяет те или иные внешнеполитические ориентиры за Путиным, а скорее Путин – за страной. И первый из этих внешнеполитических ориентиров предельно ясен: «пересмотра итогов Второй мировой мы не допустим».
Однако кто и что «пересматривает» и с чем мы не согласны? Вот с этим надо бы как следует разобраться. Обычно итоги войны стремятся пересмотреть побежденные, мечтающие о реванше. Но, в нашем случае, это не так. Если Япония еще хотела бы на Дальнем Востоке как-то реставрировать куски своего прежнего величия перед всесокрушающим напором Китая, то в Европе Германия явно не входит в число стран, которые хотели бы оправдать Гитлера и еще очень долго не будет входить. Немцы действительно искренне не понимают – кому и зачем вдруг понадобилось ворошить прошлое, вытаскивать истлевшие эсесовские мундиры, бряцать шпорами и сверкать свастиками. И уж совсем в страшном сне немцам может присниться идея строительства «Четвертого Рейха».
Для Германии пересмотр итогов Второй мировой был бы крушением той стратегии, которую она последовательно проводит последние шестьдесят лет и которая практически увенчалась успехом - мирными экономическими и политическими методами добиться лидерства в объединенной Европе, стать локомотивом выстроенной экономическими средствами новой «европейской империи».
Любые ассоциации с гитлеровскими попытками создать эту европейскую империю насильственно для сегодняшней Германии смерти подобны. Они напоминают об оккупации французам, итальянцам, бельгийцам, датчанам, норвежцам, напоминают о бомбежках Лондона – англичанам, о старательно предаваемом забвению генерале Франко — испанцам. Гитлер для Германии — это постыдная геополитическая неудача. Так что, если немцы и захотят вернуть себе известную часть отторгнутых в пользу Польши, Литвы и России восточных земель, то они скорее постараются сделать это тихо и в рамках Евросоюза, — распевать «Хорста Веселя», напугав всю Европу и полмира они точно не станут.
Впрочем, можно ли назвать Германию как великую страну подлинно «проигравшую» во Второй мировой? Сейчас уже видно, что нет. Освобождение от запрограммированной извне гитлеровщины пошло немцам скорее на пользу и современная Германия занимает куда более весомое и прочное место в мире, чем германия Гитлера. Пересмотра хотят подлинные «проигравшие». Те страны (точнее – геополитические структуры, поскольку названия «стран» они не всегда заслуживают), которые потеряли в результате войны свое место в мире и свою многовековую геополитическую функцию. Речь, прежде всего, - о Польше и о Прибалтийских территориях, о странах «санитарного кордона».
С конца XV века основной функцией этих стран было формирование кольца блокады вокруг западных границ России. Блокады, которая должна была помешать ставшей на ноги великой православной державе, оказывать влияние на дела Европы, торговать с нею напрямую. В Европе разные политические силы, в разное время и по-разному, были заинтересованы в этой блокаде — тут были и римские папы, и германские императоры, и французский двор и английский кабинет, тут и влиятельные банкирские дома и коммерческие мафии европейских государств.
Но всегда в Европе находились и те, кто был заинтересован в прямых контактах с Россией, кто видел выгоды от дружбы с нею. Вот для того, чтобы воспрепятствовать этим заинтересованным лицам вовлечь Россию в европейские дела, на двери русского дома и был навешен замок - мелочная, злобная, завистливая и своекорыстная политика европейских «санитаров» — Речи Посполитой [Польши-Литвы] и прибалтийского Ливонского ордена.
Эта длившаяся долгие столетия блокада России имела, помимо прочего, и экономическую подоплеку. Европа прекрасно знала, сколь обширны ресурсы России, сколь много она может дать хлеба и леса, пушнины и металла. Эта ресурсная избыточность нашей страны сохраняется и по сей день и, естественно, этим русским избытком хотелось бы пользоваться в интересах Европы, пользоваться самим и задешево. А это значило - не допускать военного и технического усиления России, которое привело бы к поглощению значительной части ресурсов самими русскими, не допускать того, чтобы Россия сама взяла под контроль торговлю своими богатствами, чтобы торговала на своих кораблях и с помощью доступных водных путей.
Не пустить Россию к кораблям, не дать ей создать флот, было еще одним фетишем европейской «санитарной» политики. И не случайно вооруженный пушками корабль был не просто средством навигации или оружием - он был символом европейского Нового времени, концентрацией всей мощи молодых капитализма и империализма, так же, как сейчас таким символом является ядерное оружие. Пока у русских нет флота — они вне Европы и вне передовых рубежей мировой истории.
Именно отсюда тот истерический напор, с которым Польша и североевропейские страны навалились на Россию, когда Иван Грозный предпринял попытку (по-первости, – успешную) отвоевать Ливонию и выйти к Балтийскому морю. Именно отсюда - то упорство, с которым польские паны старались посадить на Московский престол то свою марионетку – Лжедмитрия, то забраться на место русских царей сами.
Впрочем, за этими попытками предотвратить неотвратимое - усиление России, последовала долгая полоса русского реванша. Русские хлебные субсидии помогают победе протестантов в Тридцатилетней Войне и тем ослабляют Польшу. Затем вспыхивает грандиозное восстание Хмельницкого на Украине и Россия получает долгожданный реванш за Смутное время.
Но, тем временем, - у нас новый враг. Роль главного восточноевропейского «санитара» переходит от ослабленной Польши к Швеции, захватившей бывшие Ливонские земли. После нескольких неудачных попыток, Россия при Петре уничтожает всякое державное могущество Швеции. Корабли Петра выходят в Балтийское море. Рига, столетиями бывшая ключом от нашего замка, становится русским портом. В течение XVIII века Польша полностью прекращает свое существование, Швеция отдает всё, что только могла нам отдать. Даже Кенигсберг лишь по роковой исторической случайности не переходит в наши руки.
Россия может посвятить себя получению «ключа от собственной двери» на Юге, у Османов, где идет совсем уже другая большая игра – игра с англосаксами, делающими вид, что не хотят пускать Россию в Индию. На самом деле их игра более глобальна — не пускать Россию в Океан. Если не удалось загнать русских в «медвежий угол», то оставить их хотя бы на положении европейской державы, не дать превратиться в мировую.
Эта игра идет с переменным успехом до тех пор, пока роковые - Первая мировая война и революция не переворачивают геополитического положения радикально. Если в чем-то и были согласны кайзеровские и англосаксонские стратеги, так это в том, что санитарный кордон вокруг западных границ России должен был быть восстановлен в первоначальном виде. Чем дальше в медвежий угол – тем лучше. Поэтому под ласковым совместным присмотром немцев, англичан и французов появляются «независимые» Эстония, Латвия, Литва, затем – Польша. Прибалты почему-то не очень любят, когда «русские оккупанты» напоминают им о том, что «независимости» 1918 года, которыми они так кичатся, были провозглашены под немецкой оккупацией. А когда в 1920-м году зарвавшаяся Польша попыталась расшириться до границ 1612 года, а русская армия, в которую на какой-то момент стараниями генерала Брусилова превратилась армия красная, дала ей сдачи и возникла опасность, что Россия вернется к границам 1913 года, вся европейская братия с остервенелым восторгом бросилась поляков выручать. И выручили - западная Русь была отторгнута от нашей страны почти на два десятилетия.
По итогам Первой мировой войны, по совокупности территориальных и материальных потерь, именно Россия, а не Германия была главным проигравшим. Конечно, если не считать скончавшуюся, не приходя в сознание, Австрию, из остатков которой нарезали немедленно новых «буферов» для санитарного кордона.
После чего началась длительная борьба за итоги Второй мировой войны, нарисовавшиеся, едва был подписан мир в Первой. Попытка германского реванша выглядела неизбежной. Англосаксы предпринимали отчаянные усилия для того, чтобы этот реванш был развернут не против Запада, а против России, чтобы проигравшая Германия удовлетворила себя за счет еще более проигравшей России. Именно для этого и был выращен и поднят до вершин власти гомункулюс гитлеризма с его патологическим антисемитизмом и антикоммунизмом — как нельзя более удобными предлогами для похода на страну «евреев и комиссаров».
Англосаксы только забыли спрогнозировать, что в самой Советской России за то время, пока они будут поднимать Гитлера, а затем укреплять его у власти, произойдет колоссальный политический, экономический и культурный переворот. Что, вслед за пятилетками, пойдет чистка «ленинско-троцкистских» кадров. Одновременно с чисткой – сначала робкое, а затем все более и более мощное восстановление русского национального и патриотического сознания. Что, даже самые твердолобые, коммунисты поймут, еще раньше всех этих чисток, что советская власть сможет выжить, только следуя императивам традиционной русской геополитики, только прорывая санитарный кордон, сохраняя свободный доступ к морю и контролируя свои ресурсы…
По мере того, как Россия становилась все более и более твердой целью, Гитлер все больше выбивался из первоначально заложенной в него программы. Национальные германские интересы требовали от него не «похода на большевизм», а напротив – ликвидации кордона между Германией и Россией в виде Польши и реванша на Западе.
Конечно, Сталин знал, что со своей первоначальной программой Гитлеру все равно не совладать, что рано или поздно он неизбежно бросится на СССР. Но колебания немецкой политики были использованы к выгоде нашей страны, - пока удивленные англосаксы и галлы наблюдали за тем, как Гитлер лопает одну европейскую страну за другой, СССР восстановил довоенные границы России практически в полном объеме. «Итоги Второй мировой» были стратегически предопределены уже тогда и к тому моменту, как машина вермахта все-таки обрушилась на СССР, нам оставалось только защищать свое, только укрощать, выпущенного на белый свет совсем не нами выродка.
Если в чем-то и можно упрекнуть сталинскую внешнюю политику после войны, после всех принесенных нашему народу миллионных жертв и чудовищных разрушений (принесенных, кстати, не только немцами, но и их союзниками из Венгрии, Румынии, и исправно записывавшимися в Ваффен-СС эстонцами, латышами, литовцами, западенцами и даже поляками), так только в излишнем благородстве.
Великая Русско-Советская Империя решила не опускаться до дешевого англосаксонского империализма и превращать восточноевропейские страны в колонии. Наоборот, СССР сделал всё для того, чтобы Польша и Чехословакия, Венгрия и Румыния, Болгария, Восточная Германия, оформились в качестве крепких, устойчивых геополитических субъектов, стали, пусть и на социалистической основе, национальными государствами.
В этом, кстати, один из секретов послевоенного конфликта Сталина и Тито – югославский вождь, с его идеей союзных государств, вроде «Югославо-Болгарии», «Венгро-Румынии» и т.д., хотел сохранить геополитическую неустойчивость, невнятость, «кашеобразность» Восточной Европы, с которыми так старался покончить Сталин.
И это, если не вспоминать Польшу, которой Сталин попытался придать черты нормального, Всевропейского национального государства. Восстановить ее в том виде, в той идее, которая осуществлялась первыми династиями польских королей – до агрессии немцев и до, злочастного для Польши, объединения с наворовавшей русские земли Литвой в имперскую Речь Посполитую. Аналогично, кстати, и прибалтийские республики, - именно в советский период им удалось приобрести всю свою «гламурность» и «самобытность», которых не так много было у них в прежний, «независимый» период. Да и не могло быть, поскольку для развития своей самобытности и, тем более, для «гламура», нужна была, отсутствовавшая у этих карликовых образовании, ресурсная база. Весь свой гонор прибалты приобрели именно под теплым крылом советской империи.
Когда Черчилль, после войны в Фултоне, кричал о том, что над Восточной Европой опустился «железный занавес», то он сожалел не о том, что Россия отгородилась от внешнего мира, а совсем о другом, - о том, что выстраивавшийся столетиями и так красиво восстановленный после Первой мировой «железный занавес» против России вдруг отъехал далеко на Запад. Что Восточная Европа теперь, - не разделяющий Россию и Европу барьер, а напротив, – плацдарм для русской экспансии. Не обязательно, кстати, военной – возможно и экономической.
Послевоенный СССР стремился всеми силами сохранить этот ясный, прозрачный и весьма гуманный геополитический порядок, несмотря на все попытки американцев его взорвать - в Венгрии, Чехословакии, Польше.
Этот порядок позволял России строить взаимовыгодные и равноправные отношения и с Западной Европой. Не случайно, после войны, несмотря на всю натовскую русофобскую истерию, западноевропейская политическая мысль породила феномен «голлизма», идею «Европы от Атлантики до Урала», устраивающей свои дела без англосаксонского и, прежде всего, американского вмешательства. И не случайно, кстати, что сегодня, в рамках «пересмотра итогов» изящной провокацией своих подручных исламистов, американцы посадили на французский «трон» Николя Саркози, - политика, который заведомо будет проводить предельно анти-голлистскую, проамериканскую и произраильскую политику. «Голлизм» для американцев – это кошмар о единой Европе, в которой русские, французы и немцы будут улаживать свои дела без «четвертого радующегося».
Венцом советской послевоенной политики строительства равноправной «Европы отечеств» были Хельсинские соглашения 1975 года, которыми была отмечена 30-я годовщина Великой Победы. В этих соглашениях итоги Второй Мировой Войны были окончательно закреплены в виде принципа нерушимости границ. В виде признания того, что и единая, и разделенная блоками Европа состоит все-таки из равноправных и устойчивых геополитических субъектов - государств, с четко очерченными признаками, территориями и суверенитетом. Что в этой Европе нет места ни для каких государств-призраков и государств-функций.
Но, разумеется, такие соглашения стали возможны только в условиях поражения США в Холодной войне в 1975 году, - году падения Сайгона и полного провала американской политики во Вьетнаме. Такой порядок мог быть гарантирован только военной, политической и экономической мощью СССР. Только когда советская мощь дала слабину, едва началась перестройка и знаменитая «суперсерия» геополитических капитуляций Горбачева, то первым делом начала разваливаться именно геополитическая система созданная в Ялте и закрепленная в Хельсинки.
От формального освобождения от коммунистических режимов восточноевропейские страны очень быстро перешли к политической архаизации, к превращению в страны с ограниченным суверенитетом, в геополитические функции американской стратегии, в архаические призраки конца средневековья.
Сперва, — кровавая бойня на Балканах (а ведь предупреждал Сталин Тито, предупреждал!), появление там государств-призраков, вроде Боснии и геополитических «черных дыр», таких как Косово и превращение Сербии в кровоточащий обрубок. Затем расползание геополитической неопределенности, появление странных субъектов, вроде «Украины». И вот уже, возглавляемая «лелеком и болеком» Качинскими, Польша претендует на то, чтобы играть в Европе роль прежней Речи Посполитой. Вот уже, вопреки экономическим интересам западноевропейских стран, Польша накладывает эмбарго на взаимоотношения Европейского Союза и России. Вот уже беснуются в попытках перекрыть строительство балтийского трубопровода и Эстония, и Финляндия, и. всё та же, Польша - центральное звено санитарной геополитики.
«Все уже было в веках прежде нас» — возвращается геополитическая конфигурация XVI века, времен Ивана Грозного, и уже президент Путин, как некогда и Иван, жалуется, что основные российские грузы идут не через морское побережье России, а через иностранные, прежде всего прибалтийские, порты. А развязный Эстонский премьер глумится над памятью русских солдат, зная, что вывести свои товары в «объезд» Эстонии для России практически нереально, а значит, она вынуждена будет терпеть и утираться.
Старая игра, направленная на изоляцию России и на снижение её «капитализации», превращение её ресурсов в «бросовые» с помощью транспортной блокады. Старая конфигурация, старые геополитические задачи. Только вместо римских пап и лондонских купцов - госдепартамент США и транснациональные корпорации.
Итоги Второй Мировой войны состояли не только в том, что русский солдат освободил Европу и мир от гитлеровской чумы, что он покончил с атмосферой инфернального и, в то же время, рационального насилия против стран, народов и людей, не только в том, что наши отцы, деды и прадеды отстояли нашу Родину и смогли сделать ее еще более обширной, прекрасной и великой - итоги Второй мировой имели вполне определенный смысл в мировой и европейской геополитике. Россия покончила с системой неравноправия наций и государств в Европе, с превращением целых групп стран из живых национальных организмов в функции от экономической и геополитической блокады нашей страны. Покончила с ролью наших непосредственных западных соседей как корыстных и недоброжелательных привратников Русского Дома, выдающих нам ключ от своих дверей только за деньги.
В послевоенные годы мы создали мир значительно более свободный и справедливый, нежели мир политических марионеток послевоенной поры.
Увы, сегодня, созданный нами, послевоенный мир подвергается необратимой коррозии и разрушению. Уж, на что плохие отношения исторически были у русских с поляками, уж, на что наполняют юмором образы горячих эстонцев, и то, - не столько смешно или обидно, сколько жалко и противно смотреть на то, во что превращаются эти народы под влиянием «санитарной функции». Не военные и не торговцы, не политики и не поэты, а гробокопатели и специалисты по свинчиванию бронзовых и медных изделий.
Не один, даже самый антипатичный народ, такой участи, такой деградации не заслуживает. Точно так же, допуская превращение собственного соседа в спившегося бомжа или уличного хулигана, мы деградируем и сами.
Поэтому не только ради себя, не только ради своих детей и внуков, которым должна достаться свободная, великая, геополитически сильная, гордая памятью о подвиге в Великой Войне, Россия, но, даже, и ради морально деградирующих наших недоброжелателей, мы не должны допустить пересмотра итогов Второй Мировой. А если придётся, то и «перепоказать» их.
